— Вы даже не представляете, насколько иным! Понятие «честь» тогда что-то значило, и слово чести было в цене. Тогда царило незыблемое постоянство мироздания, непреложность каких-то вещей. Теперь же этот чудесный маленький мир, что мы построили для себя, просто разлетелся в куски! Совершенно непоправимо. Я бы даже сказал, безвозвратно. — На этом он буквально плеснул себе в рот остатки скотча, причем столь отработанным движением, как будто отлично набил на этом руку. — О! Наконец-то танцы. Кейт, вы окажете мне честь?
— Конечно.
Я поднялась и протанцевала с ним танец, после чего меня пригласил Джулиан, и мы с ним молча двигались в такт музыке, пока я наконец не подняла глаза к его озабоченно нахмуренному лицу и не попросила:
— Ты не мог бы уже отвезти меня домой?
Кивнув, Джулиан отправил краткое сообщение нашему водителю. Уже через несколько минут Эрик торопливо усадил нас на заднее сиденье, и мы, не обмениваясь ни словом, поехали обратно к дому Джулиана.
— Пойдем наверх, — сказала я, едва мы с ним ступили в прихожую.
Джулиан обернулся к телохранителю:
— Эрик, на сегодня все. Спасибо.
Я повела Джулиана по лестнице к нашей комнате, слыша за собой его тяжелую поступь. Едва оказавшись в спальне, он закрыл за нами дверь и с настороженным ожиданием воззрился на меня.
— Итак, нам надо поговорить, — решительно сказала я. — В том смысле, что так больше не может продолжаться.
— Так — это как?
— Я больше не намерена терпеть эту твою маниакальную секретность! Ты же ни словом не обмолвился, что Артур Гамильтон живет и здравствует! Я не ребенок, Джулиан. Я многое в состоянии понять и принять. Как, слава богу, смогла принять тебя.
— Дорогая, — с некоторым даже раздражением ответил он, — ты же не станешь отрицать, что всякий раз, как речь заходит о Флоре, ты превращаешься в разъяренную ревнивую фурию.
— Ой пожалуйста! Не надо таких чудовищных преувеличений!
— Это же все равно что разгуливать по минному полю!
— Ничего подобного! Ну ладно, я немного неравнодушна к этому. Но ведь ты же, бог ты мой, с ней связан исторически! Открой любую книжку с военной поэзией — и нате вам пожалуйста, ты грезишь о ней!
— Черт бы побрал этот несчастный стих! — прошипел Джулиан.
— Джулиан и Флоренс, — не унималась я, — великая трагическая любовь времен Первой мировой! Удивляюсь, как это кино еще не сняли! Ты вообще представляешь, каково мне все это?!
— Но ведь все совсем не так. И ты прекрасно знаешь, что было на самом деле.
— Ну, извини, это все равно изрядно раздражает. Но я вовсе не бешусь от ревности, нисколько не бешусь, и говорить обо мне такое попросту несправедливо! — Тут я сузила глаза. — Ты, судя по всему, приписываешь мне собственные задвиги, потому что именно ты враз бы пристрелил того несчастного придурка, что лишил меня девственности. Только сболтни я тебе его имя!
— Не будь смешной, Кейт. — Резким движением Джулиан стянул с себя галстук. — Я бы легко разделался с ним голыми руками.
— Подумать только! — воздела я руки. — И я после этого «ревнивая фурия»! Но, как бы то ни было, дело здесь не в Артуре. Он всего лишь показатель… твоего отношения ко мне. По-твоему, мне нельзя доверить даже вопросы собственной моей безопасности.
— Вздор какой. Я просто предпринял разумные меры предосторожности…
— Ничего себе разумные! Я теперь и свежим воздухом не могу подышать, чтобы за спиной у меня не маячил какой-нибудь телохранитель! Ты обращаешься со мной, точно с куклой, Джулиан! Одеваешь меня, навешиваешь всякие побрякушки и держишь под стеклянным колпаком! А иногда берешь немножко поиграть, когда есть настроение или когда хочешь показать меня своим приятелям…
— Поиграть?!
— Да-да, именно! И это так унизительно! И ты ни о чем мне ничего не рассказываешь! Я же знаю, ты что-то от меня скрываешь. Что-то связанное с твоим прошлым.
— Я не обращаюсь с тобой, как с куклой, — натянуто произнес Джулиан.
— Ну как же! Именно как с куклой. Взгляни-ка сам! Ну? Это платье, это дурацкое колье…
«Вот потеха! — отстраненно отметила во мне другая часть разума. — Совсем с катушек съехала!»
— Я же оказалась выставлена на всеобщее обозрение, Джулиан! Как будто у меня нет мозгов, души, наконец. Как будто я одна из тех манерных дебютанточек, с которыми ты привык у себя там флиртовать. Небось даже жалеешь, что я не такая!
— Кейт, да что в тебя вселилось, в самом деле?! Ты ж несешь несусветную чушь! — Он сердито прошагал к гардеробной, где сдернул с себя смокинг и небрежно повесил на деревянные плечики. — «Дебютанточки»! Это ж надо! — проворчал он.
— И я не говорю никакой чуши! Я говорю правду! То, что лично я чувствую!
— Значит, ты ошибаешься. «Как с куклой»! Как будто это не было…
— Не смей говорить, будто я ошибаюсь! Ты, с твоими вечными секретами и враньем…
— Враньем?! — резко обернулся он, как от хлыста.
— Ты же сам в этом признался. Ты солгал мне насчет истинной причины нашего отъезда в Лайм. И насчет своей руки тоже. А есть еще такой вид лжи, как умолчание — и видит бог, какой ты в этом мастер! Все разложил в голове по коробочкам! Не мозг, а прямо обувной склад какой-то! — махнула я рукой, указывая на его голову. — А я все время жду, когда же ты еще что-нибудь оттуда выронишь! Может, ты и Флоренс упрятал от меня в каких-нибудь апартаментах за углом? Может, как раз потому я и не могу никогда застать тебя по утрам в моей постели? Судя по всему, что я знаю, ты должен быть у нее!
«О, какой прелестный поворот!» — зааплодировал мой мозг.
— Ты что, совсем сбрендила?! — взорвался Джулиан. — Как Флора в ее проклятом, ничем не обоснованном бреде, в котором, видит небо…
— Что ж, я, кажется, начинаю ее понимать. С ума сойти! С этакой перспективой выйти за тебя замуж и сидеть взаперти, точно птичка в золоченой клетке! И ни-че-гошеньки не светит впереди, кроме хорошего траха от случая к случаю!
Между нами вдруг повисла тишина. Джулиан застыл с ботинком в руке в дверном проеме перед полутемной гардеробной с совершенно онемевшим, лишенным всякого выражения лицом. Выбившаяся сзади прядь волос серпиком упала ему на лоб.
«Ну, Кейт, много всяких глупостей ты говорила в своей жизни, но эта просто побивает все рекорды!»
— Хороший трах, — медленно повторил он наконец. — Вот, выходит, что все это для тебя значит. Всего лишь хороший трах.
Я и хотела бы отвести от него взгляд, не слышать его обвиняющего голоса, не видеть странного, словно раскаленного добела, света, вспыхнувшего в его глазах, однако не могла позволить себе подобной трусости.
— Я не аристократка, Джулиан, — бросила я в ответ, — и не какая-нибудь там инженю. Я даже не культовая активистка за мир, черт бы ее побрал. Я — американка, и я современная, полнокровная, независимая женщина, и… наверное, да, вульгарная. Именно это слово употребил Артур. Но пока в твоей постели — нормальная живая женщина, Джулиан, а не какая-нибудь холодная сучка, которая станет лишь задирать юбку, когда у тебя встанет, и отпихивать, когда…
