Сильвия вспомнила, как тогда подскочила на своем кожаном кресле и воскликнула:
— Так вы хотите сказать, эти твари считают, будто я...
— Моя дорогая Сильвия, — терпеливо произнесла Глорвина, — я ведь уже сказала, что дело не в вас. Кто действительно страдает, так это ваш муж. А он слишком хорош для страданий. Так говорит мистер Уотерхауз. Хотя я лично с ним незнакома.
Сильвия вспомнила, что спросила тогда:
— А кто такой мистер Уотерхауз?
И услышала, что мистер Уотерхауз — бывший министр либерального правительства, и моментально потеряла к нему интерес. И уж конечно, она никак не могла вспомнить, какие именно слова произнесла хозяйка дома далее. Слишком уж ее взволновал их смысл...
И вот теперь она стояла, глядя на Титженса и лишь временами его замечая. Ум ее был целиком увлечен попытками отвоевать у памяти слова Глорвины — она жаждала точности. Обычно она довольно хорошо запоминала разговоры, но в тот раз ярость, легкое головокружение, боль в ладонях от вонзившихся в них ногтей, неистовая круговерть чувств внутри — все это охватило ее.
Она вновь посмотрела на Титженса — на этот раз с каким-то злорадным любопытством. Как такое возможно, что самый честный человек из всех, кого она знает, оказался очернен настолько грязными и беспочвенными слухами? Быть может, благородство — это своего рода проклятие?
Титженс с мертвенно-бледным лицом трогал кончиками пальцев кусок хлеба. Он бормотал:
— Мет... Мет... Мет... — Он вытер бровь салфеткой, задумчиво посмотрел на нее, швырнул на пол и достал носовой платок. При этом он не прекращал бормотать: — Метт... Меттер... — Его лицо озарилось, словно лицо ребенка, приложившего к уху ракушку.
Сильвия, распаленная ненавистью, выкрикнула:
— Бога ради, скажи «Меттерних»... Ты с ума меня сводишь!
Когда она вновь на него посмотрела, его лицо было уже спокойным, он быстро шел к телефону, стоявшему в углу комнаты. Потом он попросил у нее прощения и набрал номер Илинга. А через мгновение сказал в трубку:
— Миссис Уонноп? О! Моя супруга только что напомнила мне, что злым гением на Венском конгрессе был Меттерних. Да! Да! — И прислушался. А через какое-то время добавил: — О, можете даже сказать жестче. Можно написать, что упорство тори в борьбе с Наполеоном стало одной из причин деградации партии, которая... и так далее... Да, Каслри
[44]. И конечно же Веллингтон... Прошу прощения, не могу больше говорить... Да, завтра в 8.30 из Ватерлоо... Нет, лучше нам с ней не видеться... Нет, она совершила ошибку... Да, передайте ей привет. До свидания.
Он хотел было положить трубку на место, но серия писклявых выкриков, донесшихся из нее, заставила поднести трубку к уху:
— Ах да, «военные дети»! — воскликнул он. — Я уже выслал вам статистику! Нет! Статистика по рождаемости детей вне брака почти не возросла — изменения весьма несущественны. Таких случаев довольно много в Шотландии, но это стандартный расклад... там и статистика высокая, и горы... — Он засмеялся и добродушно сказал: — О, ну вы же опытный журналист, не упустите своих пятидесяти фунтов... — Он резко прервался, потом продолжил: — Предлагаю написать вот что: статистика не изменилась, и, вероятно, потому, что половина мужчин, ушедших на фронт во Францию, считают, что это их последний шанс насладиться жизнью, и ведут они себя беспечно. Но другая половина становится вдвое серьезнее. Благородный мужчина всегда думает дважды, прежде чем обречь девушку на тяготы в случае его смерти... Бракоразводная статистика, разумеется, растет, а все потому, что люди не упускают возможность начать новую жизнь на законных основаниях... Спасибо... Спасибо... — И он повесил трубку.
Этот разговор удивительным образом помог Сильвии привести свои мысли в порядок. С легкой печалью она проговорила:
— Полагаю, именно поэтому ты и не соблазнил эту девчонку.
Как только Сильвия услышала, как переменился голос Кристофера, когда он проговорил: «Благородный мужчина всегда думает дважды, прежде чем обречь девушку на тяготы в случае его смерти...», она поняла, что он и сам успел подумать дважды.
Она взглянула на него недоверчиво и холодно. И почему он отказывает себе в удовольствии перед уходом на верную смерть?.. Она почувствовала нешуточную, острую боль в сердце... Ну что за несчастный человек ее муж и в какой ад попал...
Сильвия опустилась в кресло у камина и, с интересом подавшись вперед, смотрела на Кристофера, словно на неплохое — что само по себе невозможно — сентиментальное представление под открытым небом. Титженс в этом представлении играл роль сказочного чудовища...
Причем не потому, что был благороден и добродетелен. Она была знакома с несколькими благородными и добродетельными мужчинами. Благородных и добродетельных женщин среди ее французских и австрийских друзей не было — вне всяких сомнений, по той причине, что такие женщины не вызывали у нее восхищения, или же потому что они не были католичками... Однако же известные ей благородные и добродетельные господа жили в комфорте и пользовались общественным уважением. Они не могли похвастаться несметными богатствами, но их можно было бы назвать зажиточными, у них была замечательная репутация, нередко они владели землями за городом... Титженс...
Сильвия предприняла попытку привести мысли в порядок.
— Так что же случилось с тобой во Франции? — спросила она. — Что на самом деле у тебя с памятью? Или с мозгом?
— Он наполовину — вернее сказать, частично — умер. Или скорее ослаб. Кровь поступает плохо... Поэтому многие из воспоминаний стерлись.
— Ты!.. И без памяти! — воскликнула она. Но это был не вопрос, и потому он не ответил.
Стремительность, с которой он направился к телефону, как только услышал имя «Меттерних», убедила Сильвию в том, что в последние четыре месяца он не притворялся ипохондриком и не симулировал плохое самочувствие ради жалости или продления увольнения по болезни. Друзья Сильвии считали «контузию» хитрой выдумкой, цинично посмеивались и одобряли эту выдумку. Вполне порядочные и, насколько ей было известно, храбрые мужья ее подруг смело хвастались тем, что, когда им надоедала война, они добивались увольнения или продлевали его, симулируя ту или иную болезнь. В безумном хаосе лжи, пьянства и распутства, царивших в обществе, такого рода обман казался Сильвии почти добродетелью. В любом случае, когда мужчины проводят время на пышных приемах — или, как Титженс в последние несколько месяцев, у мисс Уонноп за чаем и обсуждением газетных статей, — тогда они хотя бы не убивают друг друга.
— Не расскажешь ли ты мне, что с тобой на самом деле случилось? — спросила Сильвия.
— У меня вряд ли получится... В темноте возле меня что-то вспыхнуло... хотя точнее было бы сказать — «взорвалось». Наверное, тебе это не слишком интересно?
