Миссис Саттертуэйт сказала:
— Отец, выпейте чашечку чая, пока он горячий. Сильвия, наверное, единственный человек во всей Германии, который умеет заваривать чай.
— Да, священник всегда в воротничке и шелковом нагруднике, и люди ему не верят, — продолжил отец Консетт. — А ведь он знает о человеческой природе больше, чем вы все. В десять... нет, в тысячу раз больше.
— Не понимаю, — благодушно сказала Сильвия, — откуда вы, сидя в своих трущобах, можете что-нибудь знать о Юнис Вандердекен, о Элизабет Б., о Квини Джеймс или о ком-нибудь еще из моего круга? — Она вновь поднялась с дивана и теперь подливала сливки священнику в чай. — На секунду представлю, что вы сейчас не делаете мне выговор.
— Рад, что вы еще хорошо помните школьные годы.
Сильвия отступила на несколько шагов и снова села на диван.
— Ну вот опять, — сказала она. — Вечно вы поучаете. А все ради того, чтобы вновь превратить меня в невинную девочку.
— Неправда, — сказал отец Консетт. — Глупо требовать невозможного.
— Так, значит, вы здесь не за этим? — с ленивой недоверчивостью поинтересовалась Сильвия.
— Нет же! — воскликнул сященник. — Но временами так хочется, чтобы вы вспомнили, что когда-то и впрямь были невинной девочкой.
— Не верю. Если бы монахини знали меня получше, они бы выгнали меня из католической школы.
— Не выгнали бы. Нашли, чем кичиться. Монахини слишком мудры... Вы... в любом случае, я не требую от вас, чтобы вы вели себя как невинная девочка или как протестантская дьяконисса, что до ужаса боится адских мук. Мне бы хотелось, чтобы вы были здоровой, предельно честной с собой молодой замужней чертовкой. Именно такие женщины спасают и губят этот мир.
— Вам нравится моя мама? — внезапно спросила миссис Титженс. А потом вскользь добавила: — Видите, и вам не уйти от спасения.
— Я говорю о том, что именно мужа нужно содержать в сытости и довольстве, — сказал священник. — Само собой, мне нравится ваша мама.
Миссис Саттертуэйт едва заметно шевельнула рукой.
— Вы с ней точно сговорились против меня, — сказала Сильвия. А потом с повышенным интересом спросила: — А можно мне брать с нее пример, творить добро и тем самым спасаться от адского пламени? Она, между прочим, в Великий пост ходит во власянице.
Миссис Саттертуэйт очнулась от дремы, сидя на краешке кресла. Она доверяла мудрости отца Консетта и очень надеялась, что он сумеет показать дочери всю ее безграничную наглость, задеть нужные струны души так, чтобы Сильвия по меньшей мере обдумала свои поступки.
— Сильвия, прекрати! — неожиданно воскликнула она. — Я вовсе не добродетельна, но у меня есть совесть. Я боюсь попасть в ад, до ужаса боюсь. Но я со Всемогущим Господом не торгуюсь. И верю в то, что Он пропустит меня в рай. И все равно я пыталась бы вытаскивать из грязи достойных юношей, даже если бы знала, что попаду в ад так же твердо, как знаю, что лягу сегодня в кровать, — видимо, это вы с отцом Консеттом и имели в виду. Так-то!
— Полагаю, мама, ты не стала бы вытаскивать из грязи мужчин, не будь среди них молодых, интересных, раскрепощенных красавцев, — с легкой издевкой заметила Сильвия.
— Не стала бы. Если мне неинтересен человек, как я буду его спасать?
Сильвия посмотрела на отца Консетта.
— Если вы еще не кончили меня распекать, продолжайте живее, — сказала она. — Уже поздно, а я тридцать шесть часов провела в дороге.
— Продолжаю, — сказал священник. — Считается, что, если бить по мухам со слишком большой силой, на стенах станутся следы. А я пытаюсь оставить след в вашем сознании. Неужели вы не видите, куда движетесь?
— В ад? — равнодушно спросила Сильвия.
— Нет же, — сказал отец Консетт. — Сейчас я говорю о земной жизни. О загробной жизни с вами поговорит ваш духовник. Но я вам не скажу, куда вы движетесь. Я передумал. Я скажу об этом вашей матери, когда вы уйдете спать.
— Скажите мне, — потребовала Сильвия.
— Не скажу, — упрямо повторил отец Консетт. — Сходите лучше к гадалкам из Эрлс-Корта; они вам детально опишут внешность девушки, которой стоит опасаться.
— Некоторые из них не врут, — заявила Сильвия. — Ди Уилсон рассказывала мне об одной гадалке. Та напророчила, что у Ди будет ребенок... Но вы ведь не о том, отец? Клянусь, я никогда...
— Сказать по правде, нет, — ответил священник. — Но давайте поговорим о мужчинах.
— О мужчинах я и без вас все знаю, — заявила Сильвия.
— Сказать по правде, нет, — вновь проговорил отец Консетт. — Но повторим-ка пройденное. Предположим, что вы могли бы уезжать с новым мужчиной каждую неделю... и никто бы вас ни о чем не спрашивал. Или вам хотелось бы менять мужчин почаще?
Сильвия сказала:
— Минуточку, отец. — А потом обратилась к миссис Саттертуэйт: — Думаю, мне надо бы лечь.
— Ступай, — кивнула миссис Саттертуэйт. — Здесь я отпускаю служанку в десять. Что ей делать по ночам в таком месте? Разве что слушать шум домовых, которых здесь полно.
— Как предусмотрительно! — с усмешкой похвалила миссис Титженс. — И справедливо. А то я бы еще, чего доброго, хорошенечко отлупила эту твою Мэри расческой, приблизься она ко мне. Вы говорите, мужчины, отец... — задумчиво проговорила она и вдруг продолжила с внезапным оживлением: — Передумала насчет телеграммы! Завтра я первым делом напишу ему: «Согласна условие Телефонная Станция едет тобой».
Сказав это, она снова обратилась к Консетту:
— Я называю свою служанку «Телефонная Станция», потому что у нее очень высокий, пронзительный голос, который напоминает звонок телефона. Когда я зову ее: «Телефонная Станция» и она говорит: «Да, мэм!», можно подумать, что это отвечает телефонистка... Так вы говорите о мужчинах...
— Я хотел вам напомнить! — сказал отец Консетт. — Однако продолжать нет нужды. Вы уловили суть моих замечаний. Поэтому и притворяетесь, что не слышите.
— Нет, уверяю вас, — сказала миссис Титженс. — Просто если мне в голову приходит какая-то мысль, мне непременно нужно ее высказать... Так, вы говорите, если бы я могла уезжать с новым мужчиной каждые выходные...
— Вы уже урезали срок. Я давал вам неделю, — заметил священник.
— Конечно, у человека должен быть дом, — сказала Сильвия. — Свой адрес. Какие-то еженедельные дела. Стало быть, действительно нужны муж и помещение для содержания служанки. Телефонная Станция все это время получала и столовые, и квартирные деньги. Но не думаю, что ей это сильно нравится... Давайте остановимся на том, что если бы у меня каждую неделю был новый мужчина, то мне очень быстро наскучила бы вся эта суета. Ведь вы к этому клоните?
— Однажды, стоя у билетной кассы в ожидании своего спутника, вы поймете, что настал поворотный момент... Что отношения сходят на нет. И это ощущение будет только усиливаться. Вам станет до безумия скучно, и вы захотите вернуться к мужу.
