– Нам тоже пора, – говорю я.
– Да, – отвечает старуха. – Вам всем лучше вернуться в свои деревни. Предупредите старшин и волхвов. Расскажите всё, как было. Старый змей подох, родился новый. Копайте подвалы. Запасайте еду.
– Прости, мать, – сказал Тороп. – А что теперь с нами будет?
– Не знаю ничего, – раздражённо отвечает старуха. – В пророчестве сказано, что от нового змея будет много бед. И ещё сказано, что убить его невозможно, однако сам он – убьёт кого угодно. Ещё сказано, что сначала он будет жрать животных, а потом распробует людей, и как распробует – будет жрать только людей. Это всё, что я помню.
– Понятно, – сказал Тороп. – Прощай, мать. Если это всё правда – тогда нам надо спешить.
– Да, – сказал я. – Верно. Прощай, мать.
– Прощай, – сказал Потык, проглатывая последние слёзы.
– Э, нет, – сказала старуха малому Потыку. – Ты не торопись, сыночек. Ты давай забери отсюда свою добычу. Она твоя – тебе её тащить.
Малой Потык смотрит на змееву голову и горячо мотает головой.
– Пусть здесь останется.
– Нет, – говорит ведьма. – Мне тут такого добра тоже не надо. Новорожденный вернётся – решит, что это я убила его родителя. Так что ты, паренёк, забирай башку себе, как хотел. И отнеси подальше.
Потык думает, его глаза загораются гордым огнём.
– Ты права, – отвечает он. – Это моя добыча.
Напоследок старуха выносит нам по кружке браги: кислой, скверной, но крепкой; и даёт по половине луковицы закусить; это придаёт нам сил.
Малой Потык остаётся возле змеевой башки: увязывает её верёвками, укрепляет волокушу, прилаживается тащить.
Мы предлагаем ему помощь – но он сразу же резко отказывается.
– Я сам всё сделаю, – говорит он. – И сам за всё отвечу. Прощайте. Ещё свидимся.
Так мы расходимся от дома старой ведьмы Язвы.
Я добился своего. Выполнил общинный наказ: сопроводил мужиков до змеевой лёжки и вывел обратно, живых и невредимых.
Сам сломал два нижних ребра – но ничего, на мне заживает, как на собаке.
Я мучаюсь ощущением, что не всё сказал Марье. Не задал каких-то важных вопросов старухе. Не дал какого-то совета малому Потыку. Мне кажется, что всё оборвалось слишком внезапно; или, может быть, вовсе не оборвалось, но будет иметь продолжение.
А продолжение вы все знаете.
Я добавлю только, что с того дня не видел ни девки Марьи, ни князя птиц, ни соловья-разбойника.
Мужика по имени Тороп я тоже не видел.
Мне известно, что малой по имени Потык дотащил змееву голову до своей деревни Уголья, показал её людям и напугал до полусмерти всех, включая и волхвов с деревенского требища.
Я слышал, что Потык сам срезал ножом со змеевой башки всё мясо, отделил губы, вынул язык и глаза, сварил их и съел. Костяк же положил в муравейник, а когда муравьи объели остатки плоти – обжёг очищенный череп на костре, отчистил песком и повёз продавать князю долины.
Я слышал, что, когда Потык привёз голый чистый череп к князю долины и вступил в торг, – прилетел новорожденный змей. Он убил всех: и малого Потыка, и князя долины, и ещё нескольких, кто присутствовал; череп с тех пор исчез. Новорожденный утащил голову своего родителя и унёс, очевидно, подальше от людей, к окраинам нашей земли, в горные ущелья, каменные ямы, в пещеры, в озёра, наполняемые водопадами, или ещё дальше, на ледяные берега северных морей, в чёрные снежные пустыни.
17.
Теперь я всё сказал.
Благодарю старшин, судей, волхвов и весь народ – за то, что выслушали внимательно.
Надеюсь, вы поняли, как и почему всё вышло.
Нет, я близко не видел летающего змея. Как выглядит – сказать затрудняюсь. Знаю про него столько же, сколько и прочие присутствующие.
Он движется слишком быстро, рассмотреть его почти невозможно.
Да, мы не были глупцами: ни я, ни малой Потык, ни девка Марья, ни мужик Тороп. Мы знали пророчество. Про то, что убивать Горына нельзя. Но мы были молодые, и ничего не боялись, и меньше всего боялись исполнения каких-либо пророчеств; нам, сказать по совести, вовсе было наплевать на пророчества; мы поступали так, как велели нам наши сердца.
Пророчеств было много. Одно пророчество запрещало убивать змея, другое пророчество запрещало уходить на север, за ледяной хребет, третье пророчество запрещало употреблять в пищу грибы, четвёртое пророчество запрещало водить дружбу с лесной нежитью, пятое пророчество велело бояться гнева ведунов. Везде вокруг нас дубовыми брёвнами были заложены кровавые страшные запреты: нельзя убить гада, нельзя ослушаться старшего, нельзя купаться зимой, нельзя то, нельзя другое.
А мы были взрослые люди.
И мы не понимали: если нам нельзя, то кому можно?
Да, мы нарушили запрет, но все люди нарушают запреты, особенно молодые. Сомневаться в запретах – естественно. Никакой запрет был нам не запрет; наши жилы гудели от могущества; мы были готовы согнуть мировую ось.
Да, я готов понести любое наказание, и даже принять смерть. Меня не страшит наказание. Я боюсь лишь одного: что буду не понят.
Поэтому я и устроил этот суд.
Не для того, чтобы объявить себя виноватым.
Очень важно, чтобы вы понимали, в чём причины моих действий, почему я сделал то и это; я не пытаюсь оправдаться, я лишь желаю, чтобы после меня осталась моя истина.
Мы совершаем поступки не просто так, не случайно, не как младенцы или безумцы: сначала мы думаем и сомневаемся, мы проделываем тяжёлую внутреннюю работу, которая может длиться многие дни, и даже годы.
Сначала мы обдумываем.
Сначала мы решаемся – и только потом делаем то, на что решились.
Теперь, перед собранием старшин и волхвов, перед этой огромной толпой из моих друзей, соседей, родственников и знакомых, ещё раз повторю: я всё делал осознанно, обдумав и решившись, и ничего не боялся, не сомневался; ни во что и ни в кого, кроме себя, не верил, а особенно не верил ни в какие древние мохнатые пророчества.
Не нужно думать, что сначала люди долины сильно страдали от нападений новорожденного змея.
В первый месяц он прилетел лишь один раз – когда князь долины торговал у Потыка череп.
Я при том не присутствовал.
По рассказам очевидцев, дело было во дворе княжьего дома: пока князь рассматривал диковину, а Потык расхваливал товар – змей упал из-за облаков, быстрее молнии.
Он убил и Потыка, и князя долины; череп утащил.
Всё произошло очень быстро.
Это первое нападение очень напугало людей, обросло разными нелепыми слухами.
Когда я узнал, что новорожденный змей убил малого Потыка, – я сильно горевал и даже плакал.
