– Хорошо, может быть, это и неплохой план.
И снова начались поиски работы, беготня по собеседованиям. Жоффруа я четко объяснила, что он должен немедленно найти работу. Я помнила его рассказы о том, что он никогда нигде толком не работал, а деньги добывал, приторговывая по мелочи травой. Поэтому я предупредила, что содержать его не собираюсь и могу подождать максимум месяц. Он клялся, что будет работать, горы свернет, но обязательно найдет работу. Вообще же, он был очень добрый, совершенно безотказный, ласковый и веселый. Он очень помогал мне с дочкой, забирал ее из школы, водил в кружки, играл с ней, всячески ее веселил. Очень любил для нас готовить. По вечерам мы смотрели французские фильмы, большинство из которых он никогда не видел, а я уже давно смотрела. Дома у нас было красиво и хорошо. Нам втроем было легко, весело и уютно, несмотря на то, что Роми и Жоффруа почти не понимали друг друга, и мне приходилось постоянно переводить.
В конце концов жизнь наша как-то установилась: я нашла очередной тестинг, где меня даже величали начальником тестеров и мне нужно было набрать коллектив. Всего за какие-то считаные недели я вдруг оказалась по другую сторону стола, и уже другие люди сидели на собеседованиях, заискивающе глядя мне в глаза. Кто-то бекал-мекал, а некоторые были с гонором. К собственному удивлению, я оказалась хорошим рекрутером. Я сразу видела, кто ничего не знает и просто захотел влезть в нашу отрасль от отчаяния, кто не впишется в коллектив. Зарплату мы предлагали небольшую и пытались найти молодых тестеров. Но приходили и совсем немолодые люди, недавно переучившиеся из механиков или служащих. Наслушавшись легенд о сладкой жизни IT-индустрии, они пошли на курсы, заплатили, наверное, последние деньги и пытаются втиснуться в эту сферу. Я им очень сочувствовала, честно, но как начальник хотела подчиненных, которые будут нормально знать свое дело и мне не придется работать вместо них. Да и все эти бывшие механики не отличались умом и интеллигентностью. Наконец, пришел идеальный работник. Немолодой мужчина, немного заика, стеснительный, проработавший много лет в серьезных корпорациях, согласился на небольшие деньги, потому что знал, как трудно найти работу в пятьдесят лет. Он оказался очень хорошим специалистом и до сих пор успешно работает в этой фирме.
Мои родители помогли Жоффруа устроиться на небольшой заводик, где мама работала инженером уже много лет. Да, муж рабочий – это последнее, что я могла себе представить. Но ведь главное – не быть снобом. Ведь в целом Жоффруа был довольно славным, хотя было ясно, что в реальной взрослой жизни он ничего не понимает. Он любил фантазировать о своем великом будущем, о том, как великолепно мы заживем, и каждый раз придумывал себе новую мечту. Например, как он и его брат Ришар снимут комический стендап-сериал, причем я видела пару диалогов, которые он написал. Не смешно было ни секунды, хотя в повседневной жизни он был довольно остроумным. Сначала его прожекты меня раздражали, а потом я просто перестала обращать на это внимание так же, как на размер его члена. К чему он был по-настоящему талантлив, так это к фотографии, и этот талант он неустанно развивал. Если бы он еще и выставлялся, то, скорее всего, достиг бы успеха.
На заводе Жоффруа не были довольны, но не выгоняли, видимо, из уважения к моей маме. Меня мое начальство тоже не обожало, но и не выгоняли. Мы жили довольно весело, переехали в красивую новую квартиру, Роми и Жоффруа вместе красили стены и делали ремонт. К нам приехала дочь Жоффруа Эва. Во Франции у него были две дочки от разных женщин. Эва была флегматичной двенадцатилетней девочкой, весом с небольшого слоника. В день ее приезда мы с Роми нашли маленькую трехцветную кошечку, у которой один глаз был чудовищно раздут и явно был слепым. Врачи диагностировали глаукому и сказали, что глаз нужно будет удалить. Такие вещи нужно делать быстро. Пристроить одноглазого котенка труднее, чем двухглазого, но возможно. Но пока операция будет сделана и пока все заживет, котенок подрастет и тогда уже будет намного сложнее найти ему хозяев. Когда мы несли котенка на операцию, он стал жалобно мяукать.
– Не бойся, маленький, – ласково сказала Роми, – мы не сделаем тебе ничего плохого, только вырежем глаз.
Пока мы развлекали Эву, обустраивали квартиру, у меня совсем не оставалось времени на то, чтобы заняться котенком. В результате котенок остался у нас третьим. У меня есть две кошки: Маша и Шуба. Обычный состав моей семьи – это я и два кота, потом к нам добавилась Роми. Я часто подбираю уличных котят, но всегда нахожу им хозяев на специальной кошачьей «бирже», устроенной для таких же любящих животных психов, как я. А тут: переезд, приезд Эвы и еще… И это, возможно, главная тайная причина – кошка была трехцветной, а они, по русскому поверью, приносят счастье. Ну а в моей жизни уже очень давно не было такого счастья, чтобы со мной рядом был в общем-то любимый человек, который не закатывал каждые несколько недель сцену в духе: могу ли я, хочу ли я? То есть был твердо уверен в том, что любит меня и мою дочь, и не компостировал мозг своими сомнениями и при этом не бесил меня. К тому же чтобы были работа и хорошая квартира… И все одновременно. Так что я тайком верила, что такое невероятное счастье и везенье случились прежде всего потому, что у меня живет трехцветная кошечка. Бред, конечно. В общем, как бы то ни было, но кошек стало три, новую трехцветную назвали Ноной, что по-французски означает «одноглазая».
С двух лет Роми мечтала о собаке. И Жоффруа тоже часто говорил, как было бы здорово завести собаку. Для меня мужчина, который не падает в обморок из-за очередного котенка, уже был «бредомпитом» и суперменом. Надо сказать, что на нашем совместном счету уже были подобранцы и Ноной, которую Жоффруа и Роми выкармливали из соски. Я тоже думала, что это здорово – завести собаку, да и все равно они были в большинстве. В один из вечеров я листала фейсбук и наткнулась на фотографию совершенно очаровательных щенят, которые искали хозяев.
Мы сказали Роми, что едем к друзьям, и все вместе поехали за щенком в Ашкелон. Он находился на передержке у какого-то косоглазого мужика, жившего в жуткой маленькой конуре с тремя большими собаками. В квартире, если вообще это помещение можно так назвать, стояла жуткая вонь. В углу сидел очаровательный щенок крупной беспородной собаки. Белая шейка и рыжеватые ободки вокруг глаз делали его очень похожим на плюшевого мишку. Я сказала Роми:
– Посмотри, кто там в уголке.
Роми кинулась обнимать щеночка, совершенно ничего не понимая.
– Зайка, он тебе нравится?
– Да, очень.
– Хочешь, мы возьмем его домой?
– Правда? Это мне собачка?
– Да.
Когда мы ехали в машине домой, Роми держала щенка на руках и не переставала повторять:
– Надо же! У меня есть собака! Настоящая собака! Я не могу в это поверить!
Это был замечательный день. Приятно сделать ребенка счастливым. Вот так из вменяемой хозяйки двух кошек я стала психом с тремя кошками и здоровенной собакой. Собачка с самого начала была очень славной, не очень бешеной, не очень прилипчивой, очень ласковой. Ноной и Мишка – так мы назвали щенка, оказавшегося девочкой, – умиляли нас своими играми. По вечерам мы все вместе выгуливали Мишку, потом ужинали, играли в «монополию», иногда к нам заходили Дафна с Сиван или Нинель с Лин. Когда Роми ложилась спать, мы смотрели какой-нибудь фильм или сериал. По выходным мы ездили завтракать в кафе при ЛГБТ-центре в парке Меир. Парк этот, конечно, не такой красивый, как европейские, но в нем есть обаяние старого Тель-Авива – аллейки, детская и собачья площадки, озерцо и кафе под открытым небом. Почти каждую пятницу мы обедали у моих родителей, а потом ехали в гости к моим друзьям. Я старалась, чтобы Жоффруа не скучал, и переводила ему все, что говорят вокруг. Жизнь можно было бы назвать прекрасной, за исключением одного момента – денег. Несмотря на то что мы оба работали, денег все время катастрофически не хватало. С появлением Жоффруа мне стало еще тяжелее финансово. Средств не хватало постоянно и на самое необходимое.
