Так шли мои свободные одинокие дни, я много гуляла по вечернему летнему Парижу с кем-нибудь из новых друзей и не могла поверить своему счастью. Париж, лето, и не надо никуда уезжать и возвращаться. Я здесь живу.
В какой-то момент Гай, который совсем пропал на время отпуска, написал мне, что очень скучает. Ему это было совершенно несвойственно. Я написала, что скучаю тоже, но это была неправда. Мне было так хорошо, что я ни по чему и ни по кому не скучала. Вскоре он вернулся с детьми. Вместе с ним вернулись секс, ревность, споры, разговоры о том, как он не может никому доверять и связывать себя какими-либо обязательствами. Я злилась на себя за то, что этот разговор вообще произошел. Мне было так мирно и интересно с собой самой, и я недоумевала, зачем же мне понадобилось выяснять отношения. Следующей ночью я поехала забирать девчонок из аэропорта. Помню, с каким удовольствием я надела летние светло-розовые брюки, бордовые лаковые мокасины, тельняшку и легкий темно-синий пиджак. В Израиле не существует погоды, когда можно так одеться: летом слишком жарко, зимой слишком холодно. Наутро мы с Роми и собакой Мишкой гордо показывали Нинель и Лин свою деревню, лес и озера. Потом мы с Нинель начали готовиться к моему дню рождения, который уговорено было праздновать у Гая. Гай и Нинель отлично спелись, они весело и споро колдовали на кухне, потом приехала Леля с мужем, дети играли в саду, и все в этот вечер было идеально. Я видела, что моим друзьям симпатичен Гай, что он радушный и обаятельный и нравится мне все больше и больше. Я четко осознавала, что совершенно счастлива.
Было нелегко снова привыкнуть к людям дома. К тому же нас вдруг стало четверо. Дети иногда ссорились, но постепенно притерлись. У Нинель все было четко спланировано. Она из тех путешественников, которые составляют четкий план и покупают всюду билеты заранее, проштудировав предварительно горы текста в интернете. Я же из тех путешественников, которые за несколько дней до поездки еще не знают, что они куда-то едут. Так мы и сосуществовали. Мы заказали билеты заранее в Версаль и в парк Астерикс, и в оба эти дня дождь шел не переставая. Но поездка в Версаль все равно была хорошей. Мы поехали с девчонками и с Гаем, Нинель, правда, переживала о том, что Гай не сможет туда попасть без заказанных заранее билетов, но билеты покупались ровно за две минуты в автоматической кассе, которыми давно снабдили все большие музеи Парижа. Я пыталась объяснить это Нинель раньше, но, когда она в организационном запале, спорить с ней бесполезно.
Мы гуляли под зонтами по парку перед замком, Нинель рассказывала девочкам про королей и королев от Людовика XIV до принцессы Дианы. Мы с Гаем уединялись в маленьких аллейках, целовались и болтали о своем. В какой-то момент, уж не помню к чему, я сказала, что очень люблю Барселону.
– Может, нам поехать куда-нибудь вместе? Вот в Барселону, например? – предложил Гай.
Как говорила моя любимая Керри Брэдшоу, маленький шаг для человечества, большой шаг для Гая.
– Ну давай, а когда? Роми должна будет провести неделю со своим отцом в октябре.
– Я проверю, как у меня получается с детьми.
– Хорошо.
Мы планировали остаться в Версальском дворце до вечера и посмотреть салют, но устали от дождя и отправились домой. Устроили вечер устриц и морепродуктов. Для любого туриста из Израиля это обязательная программа, и уж точно для такого гурмана, как Нинель. Было очень уютно сидеть в просторной столовой, выходящей окнами в сад, слушать шум летнего дождя за отличным ужином, который найдешь не во всяком ресторане. Мы все трое любим готовить, и получилось очень вкусно. Поздно вечером я улизнула ночевать к Гаю.
Потом мы вернулись в Нормандию, но уже вчетвером, и снова были чайки, море, солнце, полосатые пляжные зонты и нарядные домики, устрицы, белое вино, болтовня, смех. После возвращения в Париж мы исколесили окрестности вокруг нашей деревни в долине Вексан и, конечно же, обошли все достопримечательности Парижа. Мы очень сроднились за это время.
Через пару недель Нинель и Лин вернулись в Израиль. Я вышла на работу. Меня хорошо приняли в маленькой фирме, все сотрудники которой как будто соскочили с экрана французской комедии, настолько типичными французами все они были. У меня был ворох прекрасных нарядов, которые мне по дешевке продала Леля. После переезда из Израиля у нее случился приступ шопомании, потому что, как и все новоприбывшие, она постоянно чувствовала себя неуместно или не по погоде одетой. А сейчас она успокоилась и многие вещи решила продать. Кроме того, она стала веганкой и решила избавиться от всех вещей из кожи. Как я ни убеждала ее, что корова уже не склеится назад, она была непреклонна. Теперь одеваться утром на работу было особенным удовольствием.
Наступило первое сентября, и Роми вернулась в школу. Я провожала ее, одетая в дорогущее шелковое черное платье с кожаными вставками. Мне было приятно перехватывать на себе взгляды других родителей и особенно пап. Мы шли вместе с Гаем и детьми и, конечно же, встретили Карин, злобно зыркающую из-под толстенных очков. Мы прошли мимо нее, делая вид, что незнакомы.
Роми зашла в школьный двор, и со всех концов двора к ней бросились ребята с криками: «Роми, ура! Роми, как здорово, что ты не уехала в Израиль! Мы так волновались, что ты не придешь!» Девочки бросились ее обнимать. Скажу честно, что здесь я слегка прослезилась.
Я получила обещанную компенсацию от фирмы, из которой меня выжила Карин. На часть этих денег я обставила квартиру по своему вкусу и избавилась от серой стены. Я наконец полюбила свой дом. Через два месяца мы с Гаем съездили на неделю в Лондон вместо Барселоны. Я впервые в жизни ехала на скоростном поезде под Ла-Маншем, это было здорово. В Лондоне мы ходили по всяким модным ресторанам, которые, должна отметить, намного разнообразнее парижских. Лондон показался мне совсем не таким красивым, как двадцать лет назад. Да и как будешь восхищаться каким-либо городом, если живешь в Париже?
Нам было хорошо. Между нами нет пафоса молодой влюбленной пары, да и вообще Гай – военный парень и израильтянин до мозга костей. Романтика ему чужда, но мы оба остроумны и нам очень интересно вместе. Мы бродили по Сохо и по Ноттинг-хиллу, заходили в пабы, болтали, обнимались, проводили прекрасные ночи. Для людей, которые никогда не проводили наедине больше двух-трех часов, мы на удивление слаженно и хорошо провели целую неделю. А потом мы вернулись и с удовольствием разошлись по домам, благо расстояние между ними около сотни метров. Да, забыла сказать, что даже не заметила, в какой момент из жизни Гая окончательно исчезла Лейла.
Сегодня самая обыкновенная пятница. Мы с Роми встали рано и отправились по своим делам: я – на поезд, она – в школу. На улице еще темно, потому что скоро зима. Я вышагиваю по серой улице, мимо домов с ажурными балконными решетками. На мне мягкое пальто модного в этом сезоне цвета охры. Цвет такой теплый, что кажется, что пальто от этого греет еще больше. На ногах у меня новые темно-синие ботинки, высокие каблуки приятно стучат по асфальту. Я чувствую себя идеальной парижанкой.
На работе я здороваюсь со всеми по очереди, у меня есть офисный друг Наджеро, молодой красавчик мулат, который ежедневно делает мне комплименты. Я отшучиваюсь. Потом созваниваюсь с программерами из Питера, мы вместе решаем всякие задачи. Народ в офисе разный: есть молоденькая красавица Агата – с ней я дружу и хожу курить, она явно спит с директором, импозантным дядькой пятидесяти лет, есть бессменная активистка-крикуха Мелани, с нее писали персонаж Шурочки из «Служебного романа», у них даже похожие прически, есть смешной очкарик Хозе, француз испанского происхождения, который мнит себя мачо. Есть прокуренный француз за пятьдесят по имени Пьер, он из тех, кто, здороваясь, действительно целует в щеку. В каждом французском офисе есть один такой, обычно престарелый и не очень привлекательный мужик, который использует французское традиционное приветствие в таких вот корыстных целях. Есть злобный дурак канадец – начальник технического отдела, он никак не может заставить работать своих французских подчиненных, которым свобода, равенство и братство, а также французские контракты не позволяют перенапрягаться. Есть немолодой гей, который всегда хитро посмеивается и всех оставляет в дураках. Так и живем.
