– Слушай, эти дамы, они что?
– Шлюхи, да.
– Посреди дня и такие старые?
– Ага, гадость такая! И кто это трахает вообще? Пойдем, пробежимся по магазинам в «Галери Лафайет», мне нужно купить Эмили кошелек.
– Мне там еще дочитать надо.
– Да ладно, придем, я тебе все расскажу, там через жопу написано.
– Хорошо, давай.
Домой мы вернулись рано. На улице стоял апрель, деревья еще не покрылись зеленью, и лес выглядел довольно серым и депрессивным. Солнце садилось поздно, и светло было долго. Это было здорово и напоминало детство.
Вечером все уселись за небольшой круглый стол, стоявший тут же в гостиной. Мне вспомнилась светлая отдельная столовая в их доме, где теперь жил только Гай и дети – неделю через неделю. За столом беседа продолжалась, дети явно чувствовали себя с Микой очень хорошо. Потом Карин с девочками играла в стеклянные шарики, в которые французские дети играют с начала века. Школьные турниры в шарики объявляются старшеклассниками, на этот раз он был в апреле. У Лии – средней дочки Карин – были две сумки, набитых этими самыми шариками. Лия была на два года старше Роми, у меня даже есть фотография с Лией-младенцем на руках. Нас сфотографировала Карин, когда я была у них в гостях во время командировки в Париж. Лицо у меня на этой фотографии совершенно обалдевшее, так как я понятия не имею, что делать с младенцем. Я тогда очень удивилась бы, узнав, что уже через два года стану матерью-одиночкой.
Мика играл с младшим Адамом в лего или какую-то другую мальчишечью игру. Я присоединилась к девчонкам с шариками и сразу начала выигрывать. Было весело, но как-то сдержанно, что ли. Потом старшие девочки играли на пианино с Микой. Мика был музыкальный гений и пианист, хотя работал, так же, как и мы, начальником технических проектов в информатике. Четырнадцатилетняя Эмили играла мелодию из фильма «Амели» – задумчивую, немного меланхоличную, но не грустную, очень европейскую и очень французскую. Меня все умиляло, и все нравилось. Когда все пошли спать, мы с Карин наконец остались вдвоем: налили себе чаю, скрутили косяк и стали болтать.
– Ну расскажи, что же случилось, – попросила я.
– Да, понимаешь… я начала понимать, что живу с абьюзером. Мне казалось нормальным, что Гай мне не разрешает завести свой счет в банке, он всегда пытался контролировать меня. И, знаешь, я никому не говорила, но он меня очень доставал с сексом. Всегда нужно было с ним трахаться, иначе он начинал дуться и затевать ссоры, если мне не хотелось. С Микой мне хорошо, он говорит: «Не вини себя, не хочешь так не хочешь». И я могу хоть месяцами сексом не заниматься, если не хочу.
– А ты с ним не хочешь?
– Ну вначале я всегда хотела, потом меньше… усталость, стресс, знаешь…
– Ну да, знаю.
Мы болтали еще долго, накурились, смеялись, а потом разошлись спать.
Утром мы снова спешили на работу, в поезде Карин рассказывала мне, как некоторые подруги отвернулись от нее, когда она разошлась с Гаем, и какие ужасные у нее теперь с ним отношения. Она говорила, что каждый раз, когда ей нужно что-то попросить у него, поменяться днями, например, или еще что-нибудь, Гай всегда ей отказывает. Он всегда хамит и, если у нее теперь и бывает плохое настроение, так только потому, что он ей его портит и очень агрессивно к ней относится.
Я удивлялась: Гай всегда мне казался таким разумным и хорошим парнем, но вот же, никогда не знаешь. Правда, я не стала делиться с Карин своим удивлением. Она все рассказывала про Гая: о том, как одна их приятельница якобы просто дружила с ним, а потом стало ясно, что она с ним спит, а еще пыталась дружить с ними обоими.
– Ну и страсти у вас в деревне, прямо французский фильм. Ну а как твой новый парень?
– Он очень хороший… но я не знаю… Мне с ним гораздо лучше, чем с Гаем, он очень добрый.
Короче, мне показалось, что для опостылевшего мужа Гай вызывает слишком много эмоций. Как-то он позвонил девочкам, когда мы всей компанией были в супермаркете. Он был в Индии. Я попросила дать мне телефон, чтобы сказать Гаю пару слов.
– Привет! Вот это сюрприз! Что ты там делаешь? В гостях? В командировке?
– Да нет, я вышла замуж за француза и переезжаю в Буасси.
– Вот это новость! Ты замуж вышла? Ничего себе! Я тебя поздравляю. А я вот чищу кокос, прикинь. Ну я рад новостям, позвони мне, когда переедете.
– Хорошо, рада тебя слышать.
Мне было и правда приятно с ним поговорить. Голос был какой-то свой.
Неделя пробежала быстро, я худо-бедно выслушала и как могла поняла объяснения, подписала временный контракт, который тоже на скорую руку организовала Карин. Всю неделю я не спала ни одной ночи.
На прощанье все мы обнялись, я искренне благодарила Карин и Мику. Я старалась как могла показать, как ценю все, что для меня сделали. Я привезла из Израиля подарок и оплатила покупки в супермаркете.
Я прилетела домой и сразу почувствовала, что снова могу дышать, говорить не только полушепотом, не боюсь оставить где-то не на месте свои вещи и вообще свободна.
Теперь нужно было одновременно заниматься переездом и работать на удаленке. Во Франции мы договорились, что в Израиле я займусь построением тестинговых документов и буду приносить пользу, чем могу. Я нервничала, звала приятеля-коллегу, чтобы он помог мне. С утра я оставалась дома с компьютером, а за окном сразу две стройки шумели так, что и себя не было слышно, даже если наглухо закрыть окна. Но все это перекрикивало нестихающее радио глухого соседа напротив. Я и не знала, какой у меня дома кошмар днем посреди недели.
Началась совсем другая жизнь, полная дел, забот, друзей, которые вдруг стали намного активнее нас всюду звать. Жоффруа был уверен, что это оттого, что все они непременно захотят приезжать к нам во Францию, чтобы сэкономить на гостинице. Я же думала, что это оттого, что люди всегда больше ценят того, кто скоро станет далеким и недоступным. К тому же мне казалось, что новый поворот в моей судьбе делает меня более интересной и привлекательной.
А еще мне захотелось перед отъездом отпраздновать свадьбу. Для меня это была возможность заодно повидаться со всеми. Свадьба получилась именно такая, как мне хотелось: милый светский прием в модном тель-авивском ресторане с садиком. У нас даже была хупа с приятельницей-раввиншей. Родители подарили нам 20 тысяч шекелей, хотя мама успела заявить следующее:
– Боря не сможет прийти, у него выступление в хоре.
– Ну ладно, хотя странно, конечно, я же не каждый день замуж выхожу.
– Что ты хочешь? У людей есть дела и поважнее, чем твой маскарад. Я вообще не понимаю, зачем нужен этот цирк.
Такие они, мои родители – помогут делом или деньгами, но и прокомментируют это так, что хочется от любой помощи отказаться.
Для переезда нам требовалось немало бумаг: нужно было оформить трех кошек и собаку; сделать паспорт Роми и обновить собственные паспорта; подтвердить наш брак во французском посольстве, продать машину и мебель, пересдать квартиру… И при этом продолжать работать. Из всего списка Жоффруа занимался только подтверждением брака. Во всем остальном он был просто статистом, но он поддерживал меня в минуты, когда я начинала задыхаться в панической атаке, когда думала, что я полный ноль и никогда не справлюсь с работой. А это много значило для меня. Иногда нужно, чтобы просто кто-то по-доброму на тебя смотрел.
