Но я точно не знаю, как всё происходило на самом деле.
- А как отводили курсантов с фронта?
Наша автоколонна батальона ВММА прибыла в Петергоф, а оттуда, согласно приказу комбрига, машины двинулись прямо в Ленинград.
Нас доставили на Васильевский остров в Школу подплава КБФ.
Там мы сдали всё оружие, получили новое флотское обмундирование и вернулись на место дислокации академии.
Тут же сданное нами оружие передавалось морякам-балтийцам из частей береговой обороны и морякам, снятым с кораблей флота и направленным на защиту города.
А других курсантов бригады ВМУЗ искали и собирали по всей линии фронта. Специальные представители штаба объезжали на машинах передовую или ходили по траншеям, выкрикивая: «Есть ли здесь курсанты морских училищ Ленинграда?»
Самое интересное, что не все курсанты отзывались на эти возгласы...
- Что ждало курсантов и слушателей ВММА в сентябрьские дни 1941 года?
Восьмого сентября мы стали свидетелями пожара Бадаевских продовольственных складов. Зловещим пламенем с едким дымом склады горели несколько дней. Языки пламени высоко поднимались в небо над Загородным проспектом и Международным проспектом, а клубы густого чёрно-багрового дыма были видны на десятки километров. До этого пожара мы ничего не знали об этих складах, но его результаты мы почувствовали уже на следующий день. Был резко сокращён рацион питания курсантов, хлеб начали выдавать небольшими порциями, каждому индивидуально.
17 сентября 1941 года личный состав академии выстроили. Нам объявили, что наш курс следует на Финляндский вокзал, оттуда мы направимся на Ладогу и водным путём будем переправлены на Большую землю. И только наша колонна вышла из ворот академии на проспект, как на территории академии раздались один за другим три артиллерийских взрыва. Ранило нашего курсанта Сашу Якобсона. А остальных в очередной раз сберёг добрый ангел-хранитель. Ведь два снаряда упали точно на то место, на котором стоял наш курс ещё несколько минут тому назад. Мы погрузились в вагоны на Финляндском вокзале и днём прибыли на станцию Ладожское озеро. Сказали, что вечером начнётся погрузка на плавсредства. Эшелон отвели на запасной путь. Мы долго ждали погрузки. На душе было тревожно. Но 18 сентября наш курс вернули в Ленинград. И здесь мы узнали, что на Ладоге погиб выпускной курс нашей академии, переправлявшийся через озеро в первом эшелоне.
28 ноября 1941 года личный состав академии, голодные и истощённые люди, перешёл Ладогу по льду озера, скрытно от немцев преодолев из последних сил тридцать километров, а позже, перейдя озеро, курсанты и преподаватели совершили пеший марш из Кобоны по тылам Волховского фронта, через Сясьстрой к станции Ефимовская. Это ещё триста километров...
Далее курсантов вывезли по железной дороге в Вятку.
Но до этого дня надо было ещё дожить.
Тринадцатого октября на территорию академии было сброшено с немецких бомбардировщиков более 400 «зажигалок».
При тушении этого пожара погиб мой товарищ Юра Нехамкис.
На академию наводил авиацию немецкий сигнальщик-ракетчик. Курсанты нашего 1-го курса - Валентин Поляков и Боря Нейман - схватили этого сигнальщика.
Голод был страшный. Боря Китайгородский похудел на 30 кг, Юра Жаров - на 25 кг. Практически все курсанты потеряли за два месяца в весе от 15 до 20 килограммов. В середине ноября умер курсант Бениаминсон.
Частые воздушные тревоги, бомбёжки, артобстрелы и голод не давали курсантам возможности заниматься. Учебный процесс становился нереальным.
И когда с 22 ноября 1941 года начала работать ледовая «Дорога жизни», было решено эвакуировать академию в Астрахань. К началу эвакуации прежнее решение было изменено и новым местом дислокации академии выбрали город Иваново.
Но по ходатайству руководства ВММА в верхах решили разместить ВММА в Кирове (бывшей Вятке), где уже находились эвакуированные госпитали ВМФ.
Но обо всём этом я узнал гораздо позже, поскольку с 21 сентября 1941 года я уже не числился в списках личного состава ВММА.
Я не имел никаких сведений о своих родителях и очень волновался о их судьбе. Из скупых сводок Информбюро было трудно составить представление, что творится в боях под Одессой.
У меня в Ленинграде жили родственники, прямо напротив флотского экипажа «Новая Голландия». Теплилась надежда, что родители могли сообщить о себе моим ленинградским родственникам.
Связаться с ними по телефону я не смог, и, чтобы повидать родню, мне пришлось 21 сентября после вечерней проверки пойти в самовольную отлучку.
От родственников я узнал, что мама и сестра эвакуировались из Одессы в Чкаловскую область на станцию Абдулино, а отец остался в Одессе, так как был начальником штаба медицинской службы МПВО города.
Успокоенный, я возвращался на курс и уже в ста метрах от академии вовремя не разглядел армейский патруль, который меня и задержал, так как у меня не было увольнительной. Меня доставили в городскую комендатуру, где после короткого объяснения с дежурным помощником коменданта я был помещён в одну из камер гауптвахты. Там уже сидело человек двадцать задержанных военнослужащих.
За ночь, проведённую в камере на нарах, я успел получить соответствующую «юридическую консультацию». У моряков-«самовольщиков» с гарнизонной гауптвахты было только два выхода. Первый - в суд военного трибунала с последующей отправкой на фронт, «искупать вину кровью», так как в военное время самовольная отлучка из части приравнивалась к дезертирству.
Второй путь - это добровольная отправка в бригаду морской пехоты на фронт. Третьего пути не было... Как правило, моряки просили отправить их в бригады МП. Рано утром во двор комендатуры вывели более сотни военнослужащих, задержанных комендантскими патрулями за минувшую ночь.
Человек двадцать отвели в сторону. Все моряки. Под охраной главстаршины и трёх краснофлотцев с винтовками нас погрузили в большую грузовую машину с брезентовым верхом. Мы тронулись в путь. В дороге были часов пять.
Куда нас везут, никто не знал, кроме сопровождающих.
Во второй половине дня 22 сентября 1941 года мы прибыли в посёлок Невская Дубровка, расположенный на правом, северном берегу реки Нева.
Здесь находился штаб Невской оперативной группы (НОГ), тылы, резервы, инженерные, медицинские, зенитные и сапёрные части подразделений, ведущих боевые действия на «Невском пятачке».
«Пятачок» был захвачен 19 сентября 1941 года, когда против посёлка Невская Дубровка, на левый, южный берег Невы, в районе посёлка торфяников Московская Дубровка был высажен десант в составе 4-й бригады морской пехоты и 115-й стрелковой дивизии. Десант захватил небольшой плацдарм, от 3 до 5 километров по фронту, упиравшийся левым флангом в деревню Марьино и корпуса 8-й ГЭС, а правым - подходил к району деревни Арбузово и изгибу реки Нева у Ивановских порогов. В глубину «пятачок» был от 1800 до 2500 метров.
