Ульяна улыбнулась:
– Как же иначе? Растет понемногу.
– Не хворал?
– Нет, Бог миловал. Пойдем в дом, Дмитрий, там разглядишь сыночка.
Семья зашла в дом. Стряпуха начала на кухне разогревать праздничный обед, приготовленный заранее.
Пока слуги накрывали стол и Прошка топил баню, родители были с ребенком. После он уснул – надышался свежего воздуха, попил материнского молока. Ульяна унесла его в люльку.
Муж и жена вошли в столовую. На средине стола стояла большая ендова с хлебным вином, чаши, кувшин поменьше. Из еды – куры, пироги, уха, баранина, тушенная по-татарски.
Прошка разлил по чашам вино. Хозяйке плеснул немного слабого, виноградного, хозяину – полную чашу крепкого пенника.
Дмитрий поднял ее и сказал:
– За возвращение домой.
Ульяна лишь пригубила. Князь выпил до дна; проголодался, ел жадно, но не спеша.
Насытившись, супруги прошли в горницу. Там Дмитрий рассказал Ульяне о походе. Говорил он долго, но опускал самые опасные моменты. Хотя о ранении пришлось упомянуть. Все одно в постели жена заметила бы свежие шрамы.
Услышав об этом, Ульяна побледнела.
– Тебя могли убить.
– Нет, лебедушка ты моя. Это была легкая схватка. Поляк задел саблей лишь оттого, что напал в темноте. А так ничего особенного.
Разговор о походе подошел к концу, и тут во дворе послышался шум.
Ульяна вздрогнула.
– Господи, неужто опять гонец?
– Да не должен сегодня. Государь в Кремле, но и он только приехал туда.
– Тогда кто это?
Появился ключник и доложил:
– Князь Остров Семен Гордеевич с супругой княгиней Василисой Гавриловной.
Это были родители Ульяны.
Савельев поднялся:
– Зачем докладываешь, Семен, держишь родственников во дворе, на холоде? Проводи в гостевую залу! Мы с Ульяной сейчас же выйдем. Да передай Авдотье, чтобы угощения приготовилась подать.
– Слушаюсь, князь.
– Вот и родителей увидишь, Ульяна.
– Я недавно была у них. Не говорили, что приедут.
– На Москве праздник, вот и решили навестить дочь с мужем, только вернувшимся из похода. Давай, милая, переодеваться.
Они оделись по-праздничному и вышли в гостевую залу. Отец и мать Ульяны, такие же нарядные, сидели на стульях у стола.
– Добрый день, князь, – поприветствовал тестя Савельев. – Доброго здравия, княгиня.
Ульяна обняла родителей.
– Здравствуйте, батюшка и матушка.
Молодые присели.
– Откушаете вина, Степан Гордеевич? – спросил Дмитрий.
– Ты бы называл меня отцом, а княгиню – матерью. А то у нас не как у людей.
Савельев улыбнулся и сказал:
– Добро. Так откушаем, батюшка?
– Отчего нет?
Василиса Гавриловна взглянула на мужа.
– Вчера только животом маялся. Тебе не вино пить, а к лекарям идти надобно.
– Завтра и пойду, Василиса, а сегодня у нас праздник.
После того как мужчины выпили по чарке, князь Остров пожелал знать подробности похода. Пришлось Савельеву повторить рассказ, но в сильно уменьшенном виде.
– Да! – выслушав его, сказал отец Ульяны и откинулся на спинку деревянного резного стула. – Теперь у нас не так, как было прежде. Иван Васильевич создал сильное войско, бьет ворогов налево и направо. Недавно встречался я с дьяком посольского приказа, тот говорил, что иноземные послы весьма озабочены военными успехами Царя, теми переменами, которые он проводит в государстве, порядком, наводимым им во всем. Теперь по-старому не будет. Худо одно. Слишком уж Царь прижимает знатных людей, князей, бояр, больше печется о простом народе. Это, конечно, делать надо, но родовитую знать трогать не следует.
– А вот это, отец, не наше с тобой дело, – заявил Дмитрий. – У Государя и рать сильная только потому, что основа ее, народ, верит в Царя и готова за него жизнь отдать. Не за князей, бояр, а за Государя.
– Так-то оно так, но надо бы помягче. Однако ты, Дмитрий, прав в том, что не наше это дело. Царю виднее.
Савельевы провели вечер в компании родственников, проводили их и легли спать. Только теперь Дмитрий и поведал жене о гибели Тараса Дроги. Он сделал это потому, что на следующий день назначены были похороны славного ратника, лучника, отдавшего жизнь за Царя в далеком Полоцке.
Ульяна, услышав о том, испугалась.
– Тарас погиб! Он был рядом с тобой?
– Да.
– Но тогда же мог погибнуть и ты!
– Не обо мне речь, Ульяна. Нам завтра в дом Дроги ехать, для этого одеться как подобает.
– Это сделаем, но…
– Все, Ульянушка! – Муж прикрыл ей рот крепкой ладонью. – Давай отдыхать, а то проснется наследник, и не до того нам станет.
Утро выдалось солнечное, морозец был, но слабый. Люди ходили по улицам в распахнутых шубах и тулупах, а кто-то уже обходился без них.
Да, сегодня был день похорон Тараса Дроги. Ратники особой дружины принесли в храм гроб. Прошло отпевание, на которое собрались не только воины с семьями, но и другой люд, живший рядом.
Савельев с Ульяной и ребенком подъехали, когда служба уже шла. Они подошли к вдове, детям, выразили соболезнования. Женщина ничего не спросила у Дмитрия, уже знала, как погиб муж, только кивком поблагодарила князя и княгиню.
После отпевания домовину с телом Дроги ратники опять взяли на руки и отнесли на ближнее кладбище, где уже была готова могила. С процессией шел и священник, дабы прочитать молитву и при захоронении.
На кладбище собралось не так уж и много людей.
Воины поставили домовину на табуреты, началось прощание. Сначала к покойному подходили родственники, затем ратники со строгими, скорбными лицами.
Тут за изгородью кладбища послышался топот копыт. В открытые ворота въехали всадники в траурных одеждах.
Кто-то глянул на них и крикнул:
– Сам Государь.
По тропам кладбища действительно шел с посохом Царь Иван Грозный, за ним воеводы, князья, бояре, но не слишком много. Среди них был и князь Крылов.
Царь подошел к гробу, посмотрел на вдову. Та подошла к нему, поклонилась.
– Не следует тебе кланяться, – сказал Царь. – Я должен делать это в честь заслуг мужа твоего. – Государь снял шапку и поклонился вдове.
Он не стал говорить речь. Все, что хотел, сказал еще у Полоцка. Лишь подошел к гробу, всмотрелся в лицо ратника, нагнулся, поцеловал его в лоб, шагнул назад и встал среди воинов особой дружины, как равный среди равных.
