— Тебе идет розовый цвет.
— Розовый? — нахмурилась Энди. — Не помню, когда носила розовое. По крайней мере…
— На тебе было бледно-розовое платье на восемнадцатилетие из чего-то мягкого и летящего. А еще ты любишь ромашки.
— Ромашки?
Он бросил пару горстей пасты в кипящую воду.
— Хотел послать тебе букет цветов с Кипра, но боялся, что ты неправильно поймешь.
— Сложно, — согласилась она.
— Мне самому было не очень понятно, что я хотел сказать. Помню, ты всегда собирала букет диких ромашек на летном поле, когда они цвели. — Он помешал пасту. — Если бы я вовремя вспомнил, возможно, ты бы рассказала мне о ребенке.
— Вряд ли флористы продают дикие ромашки по Интернету.
— Пожалуй.
— Мне нравятся маргаритки, рододендроны, иван-чай, потому что их много везде.
— А на День святого Валентина?
— В феврале? Фиалки. Они растут целыми полями за аэродромом Марлоу. — Она попробовала соус. — Можешь добавить базилик.
Клив насыпал в сковороду нарезанную приправу.
— Давай натру сыр.
— Сыр? — удивилась Энди. — Разве у нас он есть?
Клив развернул промасленную упаковку.
— Купил, когда ходил за джемом…
— Не-е-ет! — Энди прижала ладони ко рту, глядя, как Клив быстро запихивает остро пахнущий деликатес в холодильник.
— Избавлюсь от него позже.
Она кивнула, явно боясь открыть рот. Клив сунул ей под нос горсть базилика, и Энди снова смогла дышать.
— О господи. Прости меня.
— Не извиняйся, но скажи на будущее — это реакция на пахучий сыр или просто утреннее недомогание?
— Почему только утреннее? Это может случиться в любое время, — усмехнулась Энди и пересказала ему сцену в порту, когда таможенник проявил сострадание, когда узнал о проблеме.
— Так он был первым, с кем ты поделилась новостью?
— Прости, Клив. Я должна была сказать тебе первому.
— Не переживай. — Он поцеловал ее в лоб. — Если бы я не задержался на Кипре… — Он сознательно оттягивал возвращение, не решаясь на неизбежный разговор с Мирандой, не зная, что сказать. — Если бы я был рядом…
— Если бы да кабы…
— То во рту росли б грибы.
Они оба засмеялись.
— По правде говоря, мне нельзя есть довольно много продуктов. Несколько дней назад это не имело значения — мне ничего не хотелось, но теперь аппетит вернулся. Надо заглянуть в Интернет.
— Завтра возьму с собой смартфон, когда поедем в Сан-Рокко.
— Нет! Не вздумай… — Она покачала головой. — Не обращай внимания. Веду себя глупо. Просто боюсь, что внешний мир ворвется в нашу теперешнюю жизнь и разрушит ее.
Глава 10
Обняв за плечи, Клив крепко прижал ее к себе.
— Ладно…
— Гормоны, кажется, снова взбесились, — оправдывалась Энди. — Конечно, тебе надо проверить почту.
— Не обязательно, — сказал Клив, не чуждый мысли, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой: в любой момент какая-то неожиданность нарушит идиллию. — Гормоны каждую минуту начеку, готовые защитить тебя. Давай будем их уважать.
Энди кивнула, но глаза странно блестели: она сдерживалась, чтобы не заплакать.
— Давай завтра пообедаем в ресторане. Я видел симпатичное заведение с видом на море примерно в километре от Сан-Рокко. Может, нам осмотреть остров, ведь мы в отпуске. Даже волонтерам положено время полюбоваться местными красотами.
— Только когда они разгибают спину от непосильного труда, — заметила Энди, заставив его рассмеяться. — Паста готова?
Клив отпустил ее и повернулся к плите.
— В самый раз.
Он слил воду, перемешал пасту с соусом, разложил по тарелкам.
— Остается украсить сверху оливками, листком базилика — и блюдо готово. — Он убедился, что плита выключена, и предложил:
— Давай поедим на террасе.
Они сидели рядом, ели пасту и смотрели вниз на огоньки залива ди Роза.
— Марк Твен сказал, ничто так не украшает пейзаж, как яйца с беконом, — заметила Энди. — Могу добавить к списку тарелку пасты.
— К этому виду полагается звучащая вдалеке неаполитанская любовная песня.
Засмеявшись, Энди покачала головой:
— Вот не думала, что ты неисправимый старый романтик.
— Напрасно. Что бы ты предпочла?
— София любила Синатру и по вечерам, когда мы здесь собирались, ставила пластинки с его медленными песнями.
Взяв Энди за руку, Клив тихо запел.
— Никогда не слышала, как ты поешь, — сказала Энди, когда он закончил.
— У меня никогда раньше не было причины петь о любви.
— Клив…
Он поднес ее ладонь к губам и поцеловал пальцы.
— Думаешь, слишком рано подумать об именах?
— Об именах? — Энди, очарованная его голосом, вздрогнула, возвращаясь к реальности.
Младенец… Она не должна забывать, что дело не в ней, — здесь все ради ребенка.
— Еще не время. — Она постаралась сохранить улыбку. — Чтобы мы ни придумали, все изменится, когда он или она появится на свет.
— Почему тебя назвали Мирандой? В честь тети или бабушки?
— Героиня шекспировской пьесы «Буря».
— Смеешься.
— Портия, Миранда, Имоджин и Розалинда? — подсказала она. — Мама и папа встретились в Стратфорде. Сидели рядом на представлении «Венецианского купца». Остальное — история, как они говорят.
— Никогда бы не догадался. Чтобы ты знала, если родится девочка, то я бы предложил назвать ее Дейзи.
— Дейзи Финч. Договорились, — согласилась Энди, стараясь не придавать большого значения тому, что он выбрал для имени ее любимый цветок дейзи-ромашку, — но только если она не будет похожа на фиалку, ирис или лилию.
— А может, на мак, первоцвет или маргаритку, — усмехнулся Клив. — Рад, что мы выбрали свою тему.
— Тему? А если родится мальчик?
— Подумаем об этом, когда ты пройдешь ультразвук. Ты хочешь узнать пол ребенка?
Хочет ли? События разворачивались слишком стремительно. Ей нужно время подумать, а она едва успевает реагировать на обстоятельства.
— Не могу сразу ответить. Спроси меня о чем-нибудь попроще.
— Ладно. Какой твой любимый фильм?
— «Когда ты спал».
— Почему? Расскажи.
