Опять же, дом не пустой. Ну, предположим, какая-никакая мебель может остаться. Она крепкая, в классическом стиле, использовать её можно лет сто. Но, вообще говоря, что у тебя самого осталось от дедушкиных-прадедушкиных времён? Расстроенное пианино, которое до революции прикупили для бабушки, и трофейные прусские напольные часы с боем и медными гирями? И их точно никуда не вывезешь. Поскольку ты не олигарх и им явно уже не станешь. Почему ты не олигарх — другой вопрос. Сам дурак. Когда раздавали страну, не пошёл за пайкой — слишком был гордый и правильно воспитан мамой и папой. Ну так и сиди теперь со своими двумя грузовиками книг, коллекцией марок, альбомами с семейными фотографиями и сувенирами со всего света. Плюс хрусталь и фарфор, скопивший воспоминания за последнюю сотню лет, а также пару раз в год вытаскиваемые на свет Б-жий сервизы. И это только то, что в доме. А книги и сувениры, которые в офисе? Их после тебя куда девать? Понятно, что тоже домой — кому они там нужны?
Квартиру ремонтировал к рождению внучек, перевёз оттуда книги в деревню, годами их не можешь разобрать. Так половина в ящиках и лежит. Ну, ты почти всё прочёл. А дети? Их в лучшем случае десятая часть скопленного тобой, стареющим дураком, заинтересует — если вообще что-то заинтересует. Ну, букинистика что-то съест… Но, вообще-то, оставлять после себя нужно состояние. Правильно вложенное в ценные бумаги со стабильным доходом. А ты — книги, филателия… Хорошо ещё, что вовремя остановился с коллекцией марок. Тоже, между прочим, началось с двух маленьких дореволюционных альбомов. Потом в Одессе для души что-то прикупали у моряков. Они возили неполные серии, но кто тогда, в 60-е, знал, как выглядят полные! Марку неведомой страны на каникулах купишь — как будто мир повидал. Кто же знал, что потом в эти страны можно будет поехать и всё увидеть! Кстати, по большей части ничего интересного. А где-то и вовсе не дай Б-г. Грязь, нищета, разорение и убожество такое… Только марки, особенно закупленные в 90-е, красивые.
Что забавно — во всём мире так. Никому, по большому счёту, оставленное по наследству не нужно. Блошиные рынки и антикварные магазины в Европе, Азии, обеих Америках и той Океании, которая заселена потомками европейцев, полны чьей-то прошлой жизнью. Может, и твоя там будет — и переживать по этому поводу совершенно бесполезно. Мы живём на этом свете столько, сколько живём. Стараемся для детей и внуков. И ничего, кроме воспоминаний о нас, как правило, не остаётся. Причём долго ты жил или сгинул в одночасье, зависит от кого угодно, но не от тебя самого. Отчего родители и повторяли: «Лишь бы не было войны». Они её в молодости пережили — и на всю жизнь запомнили, что это такое. Живёшь, живёшь, строишь дом, работаешь, стараешься — и вдруг раз! И ни тебя, ни родных и близких. Очень это страшная перспектива — война. Хотя искалечить жизнь миллионам людей и разорить всё вокруг можно и без неё. Отечественное начальство с этим в Беловежской пуще с успехом справилось. И ведь прав Жванецкий. Какая была страна!
Одно радует: жить всё равно надо. По молодости проще: не занимает философия. Всё хочется увидеть и попробовать. Плюс любовь — великая движущая сила. Плюс работа. Она у каждого разная — у одного та, которая нравится, у другого через силу. Но ничего не делать и при этом сохранять вкус к жизни чрезвычайно трудно. Великосветские бездельники во всём мире не слишком счастливы, хотя, когда не хватает денег на кусок хлеба, объективно оценить их проблемы трудно. Что называется, у кого суп жидок, у кого жемчуг мелок. Но! Живём, как автор неоднократно говорил, в Третьей империи и, добавим, во времена Второго застоя. Если считать брежневский за первый. То есть не оттепель. Надежд на светлое будущее не слишком много. Кругом коррупция, блат и торжествующая некомпетентность. Наверх лезет чёрт-те кто и творит там чёрт-те что. Перспективы туманные, в разумность начальства не верится и вериться не может — кадровая и экономическая политика больно плоха. Вокруг в ожидании того, что всё тут гикнется, собрались кликуши всех мастей. И санкции раздражают.
Всё верно. При этом есть масса мест, где хуже. Причём намного. Ну и живи пока. Без перспективы того, что через сто и триста лет твои потомки будут жить в построенном тобой доме, читать твои книги, изредка вспоминать, кто там на старых фотографиях и при этом будут счастливы? Так этого ни у кого нет. За редчайшими исключениями — причём вовсе не обязательно там, где они присутствуют, царят счастье и душевное умиротворение. Скорее наоборот: скука дикая, всё будет, как было, и терпеть это никаких сил нет. Есть у тебя книги — читай, радуйся. Есть пока чем платить за понастроенное — молодец. Не будет — продашь к чёртовой матери. Сколько выручишь, столько выручишь. Или твои дети и внуки это сделают. Были бы они довольны собственной жизнью — прочее нарастёт. Минуют их проблемы, несчастья обойдут стороной — здорово. Нет, будут справляться. Пока ты жив — всё нормально. Проблемы появятся, когда ты помрёшь. Причём не у тебя. Так что нечего в ночную пору изводить себя дурными мыслями. Что имеешь, то имеешь. Прочее от лукавого.
Ш, Щ, Ь, Ы, Ъ, Э
Эпилог
Автор дописал, что мог. Идей ещё… Но издательство работает в собственном ритме, да и на компьютере осталась начатая книга про Российский еврейский конгресс, которую так и не удалось дописать к концу года из-за дурацкого настроения, плохого самочувствия и дел в радио- и телевизионном эфире и (изредка) в офисе. А также в прочих ведомствах, которые автор по предусмотрительности своей перечислять и поименовывать не намерен. Ибо велико в этом мире число тех, кому, сам того не ведая, наступил он на ногу. Мерзопакостны они духом и делами своими. И не на что им зачастую тратить время, кроме как на то, чтобы копаться в бытописании автора и его друзей. Так и пускай поработают, собаки. Не облегчать же им жизнь. Авось надорвутся и сдохнут до срока, отпущенного им природой. А коли и выживут — пускай потеют. Для бешеной собаки сорок вёрст не крюк. Так что писанина прервана на правильном месте — есть чем продолжить. А то процесс грозил постепенно уйти в бесконечность.
Книга росла, как дерево в лесу — без заранее намеченного плана. Как упомянуто во вступлении, отпущенное на писанину в текущем году, заполненном другими делами время не давало никаких шансов ни на что, кроме двух страниц текста по четыре абзаца на каждую в единицу времени. Для каких-то тем этого было недостаточно. Что-то и вовсе осталось без внимания. То ли свежие новости затёрли. То ли что-то отвлекло… Опять же, кому поп, кому попадья, кому свиной хрящик. Не всё, интересное автору, непременно обязано интересовать кого-то ещё. За что остаётся принести извинения и надеяться, что что-то из того, что пришло в авторскую голову, читателя увлечёт, а что-то ему и пригодится. Хотя весёлого в книге было мало — и читатель не может этого не заметить. Но, чтобы совсем не закиснуть, там есть пара лирических вставок. По размеру они такие же, как прочие разделы, но посвящены предметам лёгким и приятным. Кто знает, может быть, когда-нибудь найдётся время и для целой такой книги… В конце концов Джеральд Даррелл же такие писал…
Автор на протяжении всего времени работы над текстом старался не превращаться в того мрачного, брюзжащего, недовольного всем человека, которого из него старались сделать то текущие известия о состоянии российско-американских и российско-украинских отношений, то очередные новации отечественного начальства. Правда, посещение им «Курчатника» по инициативе Михаила Ковальчука вселило в истощённый организм автора заряд бодрости, а МГУ, в Институте стран Азии и Африки которого он продолжал пребывать профессором, доставил для обучения, суда и расправы на сессии очередную порцию неплохих студентов. Так что, скорее всего, дело в возрасте. Человек, приближающийся к 60-летнему юбилею, как правило, не столь оптимистичен, как 20-летний… Да и прочие даты, предшествующие пенсионному возрасту, вызывают больше бодрости у именинника и тех, кто его окружает. Не оттого ли начальство и пенсионную реформу придумало, чтоб всем пенсионерам настроение поднять? Жаль только, что те заботы о них почему-то не оценили…
