В башне наперебой храпели двое.
Рамона взяла планшет и недоуменно уставилась в него. Она знала, что такой архаичный метод связи, как передача текстовых сообщений по телефону, есть на свете, но никогда не сталкивалась с ним. Некоторое время ушло на поиск в меню – и наконец она сумела открыть входящее СМС от абонента «Вася, Лимпопо».
Письмо было на русском, и Рамона загнала его в переводчик.
«В этом городе знать три языка – роскошь, – прочла она. – Даже и не роскошь, а какой-то ненужный придаток, вроде шестого пальца. Мы знаем много лишнего…»
Любой на месте Рамоны решил бы, что это бред сумасшедшего. Но девушка просто читала дальше, и с каждой строкой лицо ее светлело.
Лирическое отступление The Last Samurai
Базу захватили без единого выстрела. Когда на рассвете два черных вертолета, зайдя от солнца, высадили десант в кожаных плащах и темных очках, пришел заспанный лейтенант, перекинулся с Негром Васей парой слов, пожал плечами, махнул рукой и скрылся. «Тонтон-макуты» поразительно умело для таких дикарей подогнали тягач, вскрыли ангар и вытянули на бетонку конвертоплан.
– Ну-ка, пойдем, – сказал Ломакин.
Вася, недоумевая, полез за пилотом в кабину.
– Что со мной сделал твой колдун? – Ломакин уселся в левое кресло и потянул из кармана шнур от нейрошунта. – Я весь какой-то не такой.
– Олег Иваныч, тебя вообще-то головой об лавку стукнули, – напомнил Вася, присев справа и опасливо держа руки подальше от органов управления. – Ты ничего не помнил и ничего не понимал. Думал, что ты на том свете, а я – Веселый Роджер.
Ломакин воткнул свой шнур в разъем на приборной панели и завозился, пристраивая магнитный штекер за ухом.
– Могло быть и хуже, – сказал он. – Так, где у нас питание… Ага… Хорошо, что не Наполеон! А сейчас, господин Ндоу, вы командир воздушного судна. Вступайте в должность, принимайте аппарат.
– Я же не полечу? – осторожно спросил Вася. – Мы так не договаривались. Я должен быть со своими…
Ломакин тяжело вздохнул.
– Машина – собственность ВВС Лимпопо, – скучным голосом объяснил он. – А я иностранец. Не хочу, чтобы меня даже теоретически могли обвинить в угоне. Хватит с нас одного русского партизана-с-мотором.
– Понял, не дурак. Назначаю себя командиром воздушного судна, а Олега Ивановича Ломакина – вторым пилотом. Управление передаю второму пилоту.
– Взял.
– И властью, данной мне славным народом венда, нарекаю эту летучую повозку…
– Вот это лишнее, – быстро сказал Ломакин.
– Ты же не знаешь, как!
– Я немного знаю твое чувство юмора. И боюсь даже подумать – «Капитан Гастелло» или «Виктор Талалихин»… – буркнул Ломакин, напряженно уставившись то ли на приборную доску, то ли куда-то внутрь себя.
– Понятия не имею, кто они, – твердо заявил Вася. – И в мыслях не было!
– Так я и поверил… Проклятье, что же со мной сделал твой колдун…
– Слушай, это он по выходным колдун! А вообще-то он в Москве учился. В Военно-медицинской академии!
– Ладно, пройдемся по чек-листу… – задумчиво протянул Ломакин, огляделся и нашел пухлую тетрадку.
Вася заинтересованно наблюдал, как пилот одной рукой листает страницы, а другой, бормоча себе под нос авиационные термины, нажимает кнопки и перебрасывает тумблеры. Конвертоплан ожил, замигал контрольными лампами и тихонько загудел.
– Ты когда в последний раз водил эту штуку?
– На наше счастье, недавно. Помогал тащить «Избушку» с завода, напросился в правое кресло, и мне дали порулить. Конечно, тут всё автоматизировано до упора, но… Хорошо, что я освежил навыки. Это, друг мой, нам очень повезло.
– Почему?
– По кочану, – отрезал Ломакин. – Ладно, я понял, что ты пока не дашь ей имя, не уберешься отсюда. Валяй.
– Да не очень-то и хотелось… – Вася всё подсматривал за пилотом, и лицо у него потихоньку каменело.
– Назови ее Авророй, богиней утренней зари, – вон рассвет какой прекрасный…
– Думаешь, она девочка?
– Нет, – непоследовательно сообщил Ломакин. – Она мужик.
– С тобой всё в порядке, Олег Иваныч?
– Нет, – сказал Ломакин. – Я хочу на нос и на крылья красные звезды с серпом и молотом. Как думаешь, что бы это могло означать? По-моему, это значит, что твоему колдуну надо руки оторвать. А диплом Военно-медицинской академии свернуть в трубочку и вставить сам понимаешь куда.
– Не успеем, – Вася на полном серьезе помотал головой. – Времени уже впритык. Сорок минут до встречи.
– Это ты про колдуна?
– Я про звезды!
– А могло бы получиться забавно… Ладно, свободен, товарищ командир. Я сейчас запущу двигатели на прогрев, тут будет очень шумно. Работаем по утвержденному плану, – Ломакин надел наушники. – Удачи.
– И тебе.
Вася хотел еще что-то сказать, но пилот выразительно постучал по наушнику пальцем: извини, я тебя всё равно не слышу. Он с головой ушел в чек-лист и снова нажимал кнопки. Тогда Вася осторожно потрепал Ломакина по плечу, буркнул: «Гонят, стало быть, надо уходить!» и вышел из кабины. Спустился на бетонку, посмотрел, как убирается трап и закрывается люк, простер к машине руки и нарек ее от имени славного народа венда «Юрий Гагарин». Он не думал, что это сильно поможет, но почему бы и нет. Вася совсем забыл, что Гагарин разбился на истребителе.
С другой стороны, всё пройдет, а улыбка Гагарина вечна.
Конвертоплан противно взвыл на высокой ноте, потом оглушительно рявкнул сначала одним двигателем, затем другим, и принялся так реветь, словно задумал распугать всё живое на десяток миль окрест. Вася заткнул уши и побежал к вертолетам.
Ломакин отложил чек-лист, взялся обеими руками за штурвал, закрыл глаза и прислушался к непривычной пустоте внутри.
Он был абсолютно спокоен.
Волноваться просто не о чем: либо у него всё получится, либо нет.
Нейрошунт не работал.
Логика подсказывала, что шунт не поврежден физически, иначе начались бы головные боли. Хотя, если честно, не столько логика, сколько надежда. Могла ведь слететь прошивка. Или колдун напортачил, блокировав какие-то синапсы. Надо отдать колдуну должное, он не только поставил Ломакина на ноги и вернул к реальности, но и подлатал ему память о нелепом вчерашнем дне. Будь возможность откатиться на сутки назад, Ломакин всё сделал бы иначе. Не позволил бы Буке загнать беднягу Филимонова в «Избушку».
Но если подумать – мальчишка ведь неплохо справился. В первую очередь, парень не бросил машину. Наш человек. А то, что Васе звонили перепуганные люди из-за реки и умоляли забрать шагоход, пока тот всё у них не раздолбал (нет, танки против него пускать боязно, он ведь и танки долбает, это уже всей Африке известно), – шикарная реклама для БШМ от «Рособоронтеха». Правда, Филимонова с работы вежливо попросят, если жив останется. Не ценят у нас таких эффективных маркетологов. Да и ладно, только бы уцелел. Будет очень грустно, если беда случится под конец пути. Несправедливо будет. Держись, Леха, не оплошай.
