М-да, неудобно получилось.
Тут-то планшет и звякнул.
– Ты почему не выключил телефон?! – грозно спросил Тёмкин.
Леха сел прямее и постарался сделать максимально суровое лицо – хотя бы для себя, просто ради поднятия духа.
– Не вижу такой необходимости. Зато если у вас что-то прояснится, вы сможете позвонить мне в любой момент.
– Ну-ну… Ты где сейчас? Как обстановка?
– Вам лучше не знать. Могу только доложить, что был один интересный контакт, и нас не тронули.
– Ишь ты! – восхитился Тёмкин.
– Контакт с севера, внушающий уважение, практически официальный, – рискнул уточнить Леха. – Мы, образно говоря, засвидетельствовали друг другу почтение и разошлись по-хорошему. Левыми бортами, – добавил он, сам уже не понимая, зачем.
Наверное, чтобы напустить туману, если их подслушивают.
Ну а что, можно ведь и так подумать.
– Ишь ты! – повторил Тёмкин. – Народная дипломатия в действии. Вот же драть тебя некому!
– Надеюсь, у вас всё в порядке? – поспешил свернуть с темы Леха.
– Мы работаем над этим, – туманно сообщил консул.
– Хорошо. Я жду вашего звонка, а пока… Тоже работаю по своему плану теми силами, что есть.
Леха хотел добавить, что силы у него давно на исходе, и кое-кому стоило бы поспешить, но вовремя осекся.
Во-первых, не так уж плохо он себя чувствовал. А во-вторых, если проявить в разговоре слабость, хотя бы одним неосторожным словом, ему напомнят, что надо быть послушным мальчиком, бросить «Избушку» и прятаться по кустам, лишь бы не угодить в плен вместе с машиной.
– Слу-ушай, красавец, – протянул Тёмкин вкрадчиво. – Я правильно сейчас услышал, что если тебя попросят оставить имущество, ты можешь не согласиться?.. А если это прикажет твое начальство?
– Мне отсюда виднее, – предельно сухо ответил Леха, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
Это было нелегко. Тёмкин вдруг заговорил до того приторно-ласково, что впору сразу повеситься. Наверное, таким тоном в Древнем Риме советовали выпить яду.
Интересно, он нарочно так давит или у него это мимоходом получается?
– Понял, – сказал Тёмкин. – Ладно, до связи, береги себя.
Леха откинулся на стену, закрыл глаза и прикусил губу.
Судя по всему, наши сейчас обсуждают вопрос, стоит ли бросать «Избушку» на произвол судьбы, и прикидывают, кто из африканцев первым до нее доберется. Или уговаривают «стратегических партнеров», чтобы те прихлопнули-таки машину ракетой – типа, не доставайся же ты никому. Во все эти расклады никак не вписывается некто Филимонов, засевший в «Избушке», будто она и вправду домик. Зачем нам маркетолог? Нам маркетолог не нужен… Пусть бежит от машины как можно дальше и выбирается из буша своим ходом. Заехал черт знает куда? Сам виноват. Меньше надо выпендриваться.
Намек был яснее ясного: Леха – проблема.
А то, что его слопает первая же стая гиен, как раз не проблема вовсе. Строго говоря, это будет грандиозное облегчение для всех. Несчастный случай в Африке, нормальное дело. Ладно, от гиен Рамона отстреляется, но есть еще львы, носороги, слоны, да тут каждой твари по паре… И вдобавок люди, которым нельзя доверять. «Избушка» – единственный шанс не подпустить всю эту братию, звериную и человечью, слишком близко.
Леха открыл глаза и огляделся. Как уютно в башне. Полумрак, гул двигателя, разноцветные отсветы мониторов… Нет уж, дорогие мои, пока нет связи с Негром Васей, я лучше снова пойду в лобовую атаку на танки, чем оставлю машину.
Даже не просите.
«Я совсем не герой, просто очень хочу спастись. То, что я попутно спасу машину, – побочный эффект, скажем так. Не стоит даже задумываться об этом. Если буду строить из себя героя – наверняка убьемся. А разумная трусость – шанс для нас всех…».
Он вздохнул, поднялся на ноги, сунул планшет в карман на спинке пилотского сиденья и встал рядом.
Рамона искоса поглядела на него и отвернулась к мониторам.
– Через два часа начнет темнеть, – сказала она. – Я бы советовала тебе поспать. Ночь может быть тревожной.
– Почему?
– Наши средства дальнего обнаружения и ночного наблюдения ограничены. Противник может реализовать свое преимущество.
– А оно у него есть? – беспечно ляпнул Леха.
Стоять рядом с Рамоной было настолько лучше, чем сидеть в углу далеко от нее, что Леха мигом размяк и расслабился. Какие-то она источает… Флюиды. Хотя скорее всего – банальные феромоны. Наверняка их выработка искусственно усилена. Интересно, а она может их выключить? Ну, временно усыпить железу, которая их производит? Ведь если мужчину рядом с ней так сурово колбасит, то караульные собаки должны чуять Рамону вообще за километр, а это не годится для диверсанта.
Впрочем, что я о ней знаю? Она ведь не настоящая эскобарская гончая. Сказал же Ломакин: скорее всего, прототип. Может, Рамона – сексуальная бомба страшной убойной силы, и ничего больше. А ее воинские таланты объясняются тем, что она сделана на базе диверсионной модели. Такая же жертва эксперимента, как наша «Избушка». Отработала свое и обречена на забвение…
– У противника есть всё, – веско сказала Рамона. – Потому что наш противник – все.
– Извини, – Леха помотал головой. – Задумался. Да, ты права. Мы в кольце врагов. И если нас не облучают радаром… Это ведь тоже что-то значит? Нас ведут каким-то другим образом? Или ждут, когда сами подставимся? Выйдем в зону поражения?
– Да, возможно всё перечисленное. Приятно знать, что ты учитываешь это. Каков твой план?
– В разработке, – сухо буркнул Леха.
Рамона снова на него покосилась. На этот раз не деловито, а очень живо, чуть ли не ехидно. Леха подумал, что если девушка сейчас едко пошутит, он это, безусловно, заслужил.
– Хорошо, докладываю, – сдался он. – Только не смейся. У меня есть мечта.
– Ничего смешного.
– У тебя тоже есть?
– Конечно.
– А какая, если не секрет?
Рамона молчала. Леха ждал.
– Не знаю, – сухо произнесла она наконец. – Я вся – внимание.
Лехе послышалась в ее голосе затаенная боль, и он мысленно выругал себя последними словами за бестактность. Что же они с тобой сделали, бедная девочка…
– У меня есть мечта, – повторил он. – Чтобы прилетел конвертоплан, подхватил нас и отнес в русское консульство. Или на аэродром, где наш самолет. Но лучше сначала в консульство. Это территория России, и мы оттуда имеем право даже отстреливаться, если нападут. Но, думаю, до штурма не дойдет…
Леха не просто так думал, а был твердо уверен. Вся уверенность строилась лишь на том, что он не мог себе представить аборигена, которому хватит дури напасть на Тёмкина. Это получится совсем неправильно и совершенно взломает картину мира. Даже в бушующем океане войны Шрёдингера должны быть свои островки безопасности. Леха подозревал, что стоит Тёмкину выглянуть из-за забора и бросить распоясавшимся местным: «А ну, кафры, вы мне это прекратите!», как те немедленно прекратят.
