— Спасибо! — донеслось до Инны, когда она вернулась обратно в салон.
Муж, хмыкнув, заявил:
— Ну, прямо мать Тереза и принцесса Диана и одном флаконе, Нинка!
— Что, завидуешь? — спросила она, а Геннадий, порулив дальше, опять резко затормозил, потому что на дорогу выбежал какой-то карапуз.
— Что они детей своих чертовых распустили! — взвился муж.
— А своего, если родится, тоже будешь считать «чертовым»? — спокойно спросила Инна.
Геннадий, явно не ожидая такого вопроса, резко нажал на тормоза. Машина снова замерла, и Инне стало понятно — да, значит, так оно и есть. Если Инна, другая Инна, беременна, да еще посредством искусственного оплодотворения, то, значит, Геныч решил действовать наверняка.
И желает получить сына.
Помолчав, муж взглянул на нее и процедил:
— Своего — не буду. Но это же не мой!
Инна не нашлась, что ответить, а потом тихо добавила:
— Но у тебя-то, вообще, есть сын…
Она подумала о Женечке, который ходил в частную школу для «особых» детей — и где был в классе лучшим учеником.
Однако это было не то, что требовалось Геннадию.
Совсем не то.
— Нинка, не начинай! — заявил супруг, опять трогаясь с места. — Давай не будем об этом…
Ну что же, милый, давай. Но тогда о чем? Да хотя бы о…
— Так что ты здесь делаешь? — снова спросила Инна. — Один из самых богатых людей страны — и в Кунцево!
Геннадий опасливо покосился на нее и вдруг произнес:
— Ты должна мне помочь, Нинка. У меня… неприятности…
— А я слышала — сын скоро родится! — ответила она. — Тебе, право, не угодишь…
Супруг, вырулив на большую улицу, заявил:
— Ладно, давай об этом не будем. Мы ведь уже давно стали чужими друг другу…
Он прав — стали. Но ведь когда-то все было иначе!
— У тебя — твоя жизнь, у меня — своя. Так что пытаться склеить то, что давно разбилось на мелкие кусочки, — нет смысла.
Он прав — разбилось. Только вот кто уронил то, что разбилось? Она сама? Геныч? Или…
Да и что разбилось — счастье, любовь, семейная жизнь?
Или…
Они какое-то время молчали, колеся по улицам. Наконец Инна сказала:
— Ну что же, колись! В чем дело? Какие такие неприятности у всемогущего и всесильного Геннадия Фарафонова? И какое имею к этому отношение я и мое крошечное неприбыльное издательство нишевого литературного журнала?
Муж вздохнул.
— Не иронизируй. Кое-кто желает прибрать к рукам то, что принадлежит мне. Ну, тут же масса падальщиков, которые зарятся на чужое…
Например, и сам Геныч зарится на то, что принадлежит ей…
— И они с некоторых пор подбираются ко мне с разных концов. И один из этих подходов — это ты, Нинка.
— Да что ты? — произнесла иронично Инна, чувствуя, тем не менее, что ее начинает знобить. Потому что Геннадий был не из тех людей, которые паникуют понапрасну. Она подумала о том, что хорошо, что обе дочери сейчас не в Москве: старшая жила и работала в Сан-Франциско, младшая училась в Барселоне.
— Говорю же, Нинка, не иронизируй! Положение более чем серьезное. Да, каюсь, пытался тебя обвести вокруг пальца с этими договорами, но не для того, чтобы забрать у тебя то, что тебе и так причитается…
— Гм, Геныч, какой ты, надо сказать, щедрый…
— А для того, чтобы вывести тебя из-под удара! И можешь не улыбаться! Потому что тем, кто зарится на мой холдинг, гораздо проще идти не напролом, пытаясь подмять под себя меня, что им пока не по зубам, а расправившись с тобой, Нинка. Потому что холдинг строили мы с тобой, ты являешься совладелицей многих пакетов акций, объектов недвижимости и даже предметов искусств.
— Да, как я о предметах искусства забыть-то могла! — посетовала Инна. — Это ты имеешь в виду пластиковую розовую елку, которую ты мне тогда с первых шальных денег купил?
Она пыталась шутить, однако чувствовала, что зуб на зуб не попадал. От слов мужа, а в особенности от его тона, Инне сделалось страшно.
Очень страшно.
— Если им заграбастать то, что у тебя есть, а это, поверь, не так сложно, то, получив доступ к управленческим структурам подконтрольных моему холдингу фирм, они попытаются сменить хозяина, то есть выставить за дверь не только тебя, но и меня.
Геннадий тяжело вздохнул.
— Поэтому-то я и пытался изъять у тебя твои активы, но не чтобы тебя «кинуть», а чтобы, переведя их в особый зарегистрированный в офшорах траст, сделать недоступными для этих бандитов.
— Какой ты, право, добрый, Геныч! — заявила Инна, однако на этот раз без ерничества и очень тихо. Подумав, она добавила: — Только мог бы сразу мне правду поведать. А то выглядело все как неуклюжая попытка оставить меня с носом.
— Поверь, — явно обидевшись, проговорил муж, — если бы хотел оставить тебя с носом, то сделал бы это иначе, гораздо более элегантнее, а не такими топорными методами.
Что правда, то правда…
— А к этим приемчикам решил прибегнуть, чтобы ты, узнай правду, не наделала глупостей и не впала в панику. Это в данной критической ситуации хуже всего.
Инна, хмыкнув, заметила:
— Это я-то впадаю в панику?
И замолчала, чтобы переварить сказанное мужем и задать один-единственный интересовавший ее в данный момент вопрос:
— Так с кем имеем дело?
Геннадий, в очередной раз вздохнув, наконец-то раскололся:
— Братья Шуберт. Ну те, которые прибрали не так давно к рукам телевизионный канал и парочку скважин…
Он назвал имена пострадавших от действий братьев Шуберт бизнесменов.
Инна задумалась. После того как она отошла от активного управления холдингом и сосредоточилась на своей «Всякой литературной всячине», она перестала следить за событиями в жизни деловой Москвы. Однако об этих братьях все же была наслышана — и, судя по всему, это на самом деле были жесткие, целеустремленные и привыкшие получать то, чего желают, люди.
Геннадий тем временем закончил перечислять список жертв братьев — список действительно был впечатляющий.
— И не забывай, ведь их сват, а также какой-то кузен работают в силовых структурах, а, имея такую «крышу», неудивительно, что они осмелели. Средней Азии, где они накопили первые миллиардики, им стало маловато. Вот и подались к нам…
Геннадий снова тяжело вздохнул, Инне даже стало его жаль. Испытывая внезапный прилив нежности, она погладила мужа на голове. И с удивлением отметила:
