– Тогда я приду и помогу тебе. – В голосе прорвалось нечто, похожее на раздражение. – Ты этого хочешь?
– Нет!
– Тогда делай.
* * *
Ночью с него сошло семь потов. Он кое-как стянул с себя мокрый насквозь свитер, футболку и спортивные штаны. Каждое движение давалось с трудом, приходилось долго отдыхать.
Потом он заснул как убитый. Его разбудили короткие гудки – трубка висела на шнуре, пунктирно пищала, динамик работал очень громко, оглушительно.
Руслан ухитрился взгромоздить ее на телефон. Это усилие показалось ему сравнимым с покорением Эвереста.
Телефон зазвонил опять, когда солнце снаружи село, а Руслан кое-как налил себе в стакан горячей воды из чайника.
– Как? – без приветствий спросил чужой голос.
– Вчера упала, – сказал Руслан. – Сегодня… Вроде опять поднимается.
– Как ты себя чувствуешь?
– Я не могу встать, – признался он. – Ну, могу. Но только трудно.
– Живот болит?
– Нет.
– Значит, так, – помолчав, сказал голос. – Мне нужна твоя кровь на анализ.
– Зачем? – со страхом спросил Руслан.
– Чтобы знать, что у тебя.
– Простуда.
– А если воспаление легких?
– Вы врач? – тихо спросил Руслан.
– Был, – коротко сообщила трубка. – Теперь слушай меня и делай, что я скажу.
* * *
Сперва он вколол себе жаропонижающее. Прошло хуже, чем вчера. Получился синяк.
Потом затянул руку жгутом поверх локтя. Проступил синий шнурок вены. Большой шприц в руке дрожал, и Руслан никак не мог прицелиться.
– Наркоманы справляются, – сказала трубка, лежащая на полу. – Ты что, глупее наркомана?
Руслан закусил губу – и воткнул иголку. Рука непроизвольно дернулась.
– Я промахнулся.
– Снайпер, – сказала трубка. – Робин Гуд. Стреляй еще. Стреляй, пока не попадешь.
Вид крови, заполняющей шприц, не произвел на Руслана особого впечатления. Он закончил, вытащил иглу, перевел дыхание, зажал место укола ватой – и только тогда поплыл, пошатнулся и провалился в неприятную черную воронку внутри головы.
– …Эй! Ты что там? Ты вырубился? Эй!
Он открыл глаза. Шприц лежал на полу в десятке сантиметров от лица. Руслан лежал на полу, как прикроватный коврик. Трубка пищала гудками. Нетерпеливый голос доносился откуда-то с другой стороны… из-за двери, понял Руслан.
– Не подходите, – сказал он еле слышно. – У меня… огнемет.
– Ты что, бредишь?
Руслан молчал.
– Ты вырубился, – сказали за дверью. – Ты валялся тридцать две минуты. Можешь встать?
– Конечно, – сказал Руслан и не двинулся с места.
– Мне нужно, чтобы ты открыл дверь и положил шприц за порог.
Руслан молчал.
– Алло, ты меня слышишь? Ты что, не можешь встать?
– Могу.
– Не бойся. – Голос за дверью изменился. – Я отойду подальше. Поднимайся и делай. Потом отдохнешь.
* * *
Время остановилось.
Он лежал на диване, прикрыв глаза, и успевал мысленно побывать в десятках мест. На перевале. В автобусе. В своей старой квартире, где помнился каждый сучок на дверном косяке, где вечно стучала в стекло ветка липы.
Он открывал глаза, и всякий раз ручные часы, лежащие рядом с диванной подушкой, показывали десять.
Потом он с облегчением понял, что часы остановились. Очень хотелось пить, но не было сил вставать и браться за чайник.
Потом в коридоре послышались шаги. Очень характерные, неровные, будто идущий ворочал ногами, как тяжелыми колодами, и припадал на каждом шаге: та-там. Та-там.
Руслан вспомнил, что не запер дверь. У него хватило силы оставить шприц за порогом, а закрыть обратно замок он уже не сумел. Теряя сознание, добрался до кровати и не видел даже, куда девался шприц. Когда в следующий раз посмотрел за порог – шприца не было, будто он растаял.
Его первым побуждением было вскочить и захлопнуть дверь перед носом идущего. Он рванулся, но смог лишь чуть приподняться на диване. В глазах резко потемнело.
В полумраке, сдобренном желтыми блуждающими пятнами, дверь медленно открылась. Руслан повалился в постель. Все, что он мог сейчас сделать, – укрыться одеялами с головой.
Шаги остановились.
– У меня для тебя хорошие новости, – сказал от двери глуховатый знакомый голос.
Руслан плотнее закутался в одеяла.
– Очень хорошие новости. Ты слышишь? У тебя есть пятьдесят шансов из ста выздороветь!
Он врет, подумал Руслан. У меня не может быть лихорадки Эдгара.
– И еще – я тебе не опасен.
Сделалось тихо. Пришелец стоял неподвижно. Руслан задыхался в своей темноте.
– А это тоже хорошо, – добавил пришелец, будто раздумывая. – Ближайшие несколько дней тебе будет трудно голову повернуть, не то что встать.
– Уходите, – прохрипел Руслан.
– Сейчас уйду. Можно, я возьму аптечку?
Руслан не ответил.
Тяжелые шаги послышались совсем рядом.
– Желтая маркировка – не самый лучший вариант, но далеко не худший. – Голос слышался сейчас в двух шагах, почти над самым ухом у Руслана. – Его начали комплектовать ньюхопом еще в октябре… Ага, вот, – звякнуло стекло. – Нам редкостно повезло с аптечкой. Хочешь есть?
Руслан молчал.
– Скорее всего, нет, – сам себе ответил вошедший. – Но пить тебе необходимо часто и много. Принесу тебе воды и бульон в термосе.
– Не надо.
– Надо, надо… Я принимаю во внимание твои предрассудки относительно ходячих мертвецов – но горшок-то ты мне вынести позволишь? Острое течение лихорадки Эдгара – точно не парк аттракционов. А у тебя острый вариант. Отдыхай.
Неровные шаги удалились. Хлопнула, закрываясь, дверь.
* * *
Вторую половину дня Руслан не запомнил. День и ночь спутались. Ему было одновременно жарко, холодно, душно; потом вдруг сразу, ни с того ни с сего, сделалось легко и спокойно. Он стоял на бетонном причале и смотрел, как подходит катер, как загорелый парень в тельняшке стоит на борту с канатом в руках, покачивает просоленной канатной петлей и кричит Руслану, чтобы тот отошел от причальной тумбы. Прогибаются огромные покрышки, мягким слоем облепившие причал, – борт катера прижимается к ним основательно и в то же время нежно. Пахнет морем и водорослями. Очень легко. Не жарко. Хорошо.
Не хотелось открывать глаза. Было ясно, что моря он не увидит, а увидит комнату. Бывший кабинет бывшего начальника бывшего санатория.
