Кровавый разгул устроили каратели: эсэсовцы, полицаи и специальные части, созданные из коллаборационистов. Эти выродки не знали пощады и жалости, зачастую они буквально уничтожали деревни и сёла. Партизаны мстили, наносили ответные удары, громили карателей из засад, тем самым разжигая ярость врага ещё сильнее.
Как бы то ни было, но два встречных фланговых удара, нанесённые советскими войсками, оказались для фрицев полной неожиданностью. Абвер «зевнул», не разглядев подготовку к наступлению. Ударные части Красной Армии прошили сильнейшую немецкую оборону, словно лист бумаги. Мощнейшая концентрация артиллерии и авиации в местах прорыва, плюс эффект внезапности (в одном месте советские войска наступали по «непроходимым» болотам) не оставили фрицам шансов устоять. В прорывы тут же вошли танковые корпуса и конно-механизированные части, громящие немецкие тылы и замыкающие лучшие части в чудовищных «котлах». Красная Армия уверенно взяла реванш за катастрофу 41-го года.
Немцы пытались отступать организованно, выставляя сильные заслоны и стараясь пробить стенки «котлов» бронированными кулаками. Только у большевиков летом 44-го хватило и сильной артиллерии, и эффективно действующей авиации, чтобы разгромить механизированные части вермахта, а бронетехника (не уступающая по всем показателям панцер-ваффе) сминала любые заслоны. В местах прорывов немецкое отступление зачастую превращалось в лихорадочное бегство.
Вот только на запад прорывались не только боевые части. Бежали и каратели. «Бобики», в большинстве своём жалевшие о сделанном в своё время выборе, зачастую не проявляли активности. Коллаборационисты (за исключением «национальных» подразделений СС) также не спешили вешать на себя дополнительные грехи, хотя бывало по-всякому.
Но эсэсовцы, особенно ублюдки Дирлевангера, вымещали бессильную ярость на беззащитных жителях.
Они могли и не пожалеть драгоценного времени (которого действительно не хватало), чтобы устроить кровавую казнь. Вот только нередко это выходило боком карателям…
24 июля 1944 года
Конный отряд не спеша пробирается сквозь лес. Времени должно хватить, тем более «рысь» среди густо растущих деревьев до добра не доведёт. Да и не способны невысокие крестьянские кобылки на бодрую скачку.
Решение обзавестись лошадьми пришло как-то спонтанно. Перехватили однажды конный полицайский патруль, затем отбили несколько лошадей при разгроме небольшого участка. Оказалось, что большинство моих белорусов неплохо сидят в седле, крестьянская жизнь обязывает, за моими же плечами школа верховой езды в Пуатье.
Кобылы в отличие от жеребцов не выдают себя громким ржанием, а если за ними тщательно следить и ухаживать, то отряд не смогут обнаружить и по острой лошадиной вони. Зато мобильность в тёплое время года повысилась в разы, появилась реальная возможность не застаиваться на одном месте и наносить внезапные удары на совершенно разных участках дороги. Кроме того, лошадь в случае чего – это несколько десятков килограммов свежего мяса, хотя на подобный шаг мы шли только в крайнем случае.
В штате отряда появилась новая должность: конюший. Он даже на задания не ходит, настолько ценным оказался специалистом невысокий зрелый мужик с больной спиной. Прозвище у него интересное: Колчан.
…Мыслями о лошадях я гоню жуткие картины бойни, устроенной эсэсовцами. Вот только не хотят они уходить, раз за разом всплывая перед глазами.
После того, как к нам прискакал связной от Атюфеева, практически загнавший кобылу, отряд тут же выступил. Но, к сожалению, спасти жителей небольшой деревни, на свою беду оказавшихся на пути отступающих эсэсовцев Дирлевангера, мы не успели.
В том, что это выродки из бывших зэков, сомнений быть не может: двое спасшихся малышей явственно разглядели на петлицах палачей скрещенные «колотушки».
Из оставленных следов и бессвязных рассказов до смерти запуганных детей я определил численность эсэсовцев примерно в сотню человек. Они отступают на двух уцелевших бронетранспортёрах и четырёх грузовиках, и дорога у них только одна. Неплохая грунтовка, что по длинной дуге охватывает лес и выходит к небольшому деревянному мосту. Вслед, конечно, не догнать, но через лес мы втрое коротаем путь.
У меня полсотни партизан вместе с пополнением от Атюфеева. Семнадцать человек, вооружённых трофейными карабинами и двумя ручными пулемётами, ДП и «зброевкой», в своё время подаренных моими бойцами. Боевой опыт «атюфеевцев» ограничился схваткой в деревне, так что воины они те ещё. Зато жажда мести и ненависть к эсэсовцам у «атюфеевцев» на высоте, драться мужики будут стойко.
Оставшиеся тридцать человек – это непосредственно мой боевой отряд. В своих людях я уверен, как в самом себе, благо у них три года боевых операций и непрерывных тренировок. Мои партизаны достигли уровня вполне приличных разведчиков и диверсантов.
Структура подразделения практически та же, как и при первом развёртывании, вот только помимо двух отделений подрывников в составе отряда есть штурмовая группа. В ней также имеется снайперская пара и пулемётный расчёт (группа прикрытия), а оставшиеся шесть человек вместе с отделённым – это самые быстрые и бесшумные бойцы отряда, лучшие рукопашники. Как правило, я использую их для захвата языков или снятия часовых. «Штурмовики» вооружены пистолетами-пулемётами, и именно их отделение в случае чего способно пробить брешь во вражеском кольце.
…Как я и предполагал, мы вышли к мосту раньше немцев. Пока что рёва моторов не слышно, и нашу фору я оцениваю примерно в полчаса.
Тридцать минут – это очень мало для подготовки засады. Но опытные подрывники, не раз рисковавшие при установке мин на «железке», справляются. Опоры ветхого мостка заминированы, вдоль дороги расставлены немногочисленные противопехотные «подарки».
Пулемётные расчёты и снайперы отряда заняли позиции со стороны леса, партизан Атюфеева с ручниками я расположил за мостом: они смогут вести огонь по фронту колонны и с противоположного от нас фланга. Кроме того, при прорыве встретят пересёкших реку эсэсовцев.
От кромки леса до моста не менее трёхсот метров, но это оптимальная дистанция как для снайперов, так и для пулемётчиков. И подрывников, и штурмовиков я спрятал в разросшихся у реки камышах, с дороги их не заметить, только с моста. Расположить весь отряд ближе к грунтовке нереально: немцы неплохо в своё время потрудились, расчищая подходы к «стратегическому объекту».
Раньше на мосту регулярно дежурили полицаи с замаскированным «максимом». Кроме того, на пике развития партизанского движения переправу контролировал стационарный немецкий пост с броневиком и парой мотоциклов.
Но всё в прошлом. Часть полицаев отступила с немцами, остальные попрятались по родне, кто-то даже рискнул податься в леса. Во время победного советского наступления мало кто из местных предателей готов отдать жизнь за далёкий рейх и нацистов. Педантичные немцы в свою очередь ни за что бы не оставили переправу, но тут наложилось два фактора: основные бои идут севернее и советское наступление развивается слишком стремительно. Разгром целых армий в «котлах» многому научил фрицев, сейчас они стараются спрямить линию фронта, одновременно сокращая коммуникации и наращивая оборону. Третьесортная переправа, непригодная для прохода даже средних танков и располагающаяся в стороне от основных магистралей, оказалась просто забыта.
