Несколько сваленных в углу рваных шинелей служат и матрасом, и одеялом. В противоположном углу стоит дурно пахнущее ведро. Но вонь не бомбёжка, привыкнуть можно.
Устало сажусь на ворох шинелей. Вот и всё. Сколько времени я ждал этого момента, сколько размышлял, что скажу и как всё пройдёт… и вот. Белогвардеец, диверсант, изменник. Враг. И конец моего жизненного пути практически предрешён.
…Нет, я не слагаю с себя вины. Тот роковой день, 22 июня 1941 года, никуда не денется. Кровь полутора десятков красноармейцев на моих руках ничем не смоешь. И если бы сегодня их матери собрались здесь, я даже не стал бы оправдываться, приняв любое решение их суда.
Хотя ведь есть чем. Шесть средних и тяжёлых ранений, почти десяток мелких я получил, сражаясь с немцами. И за каждого убитого мною красноармейца я забрал примерно по десять жизней фрицев и полицаев. Это не считая погибших при сходах. А скольких людей нам удалось спасти? Сколько военных грузов и техники не доехало до фронта?
Нет, моя совесть чиста. Я не задумывался о первом дне войны ещё с тех пор, когда истекал кровью на болотах. Хотя, как знать, может, та гаубичная батарея смогла бы нанести немцам за один день больший урон, чем я за всю войну… Но вряд ли. Не наш удар, так авиационный налёт положил бы конец смелым артиллеристам, если бы они работали эффективно.
И потом, на батарее я был не один.
Конечно, я мог в своё время перейти к красным, ещё до того, как началась война. Мог рассказать о готовящемся нападении. Но что бы это изменило? Да ничего. Я ведь сам в своё время объяснял людям, почему немцы смогли ударить «внезапно». Руководство страны выбрало один из двух путей и последовательно им шло, так что слова очередного перебежчика ничего бы не изменили. Скорее всего, обозвали бы провокатором и пустили бы пулю в лоб. Впрочем, я и сейчас не застрахован от этого исхода.
… нанесли несколько ударов из засад по автоколоннам, потеряли людей…
Горло сдавило от горечи и обиды. Да кто ты такой, капитан? И где ты был этой весной, когда немцы давили нас в собственном тылу? Кто дал тебе право нас осуждать? Потерял людей, несколько ударов по автоколоннам… Ты-то видел эти автоколонны? Да там четверть машин – это боевая техника прикрытия. Броневики с пулемётно-пушечным вооружением, БТР с десантом, зенитные БТР, танки. Перед началом советского наступления немцы нагнали в Белоруссию до миллиона человек и в прикрытие этих самых колонн задействовали боевые части. Бывалые фронтовики, возвращающиеся из госпиталей и отпусков, матёрые волки с молниеносной реакцией и звериным чутьём. Они знали, что лес или посадки рядом с дорогой могут скрывать партизан, и открывали ураганный огонь на любой шевеление. Порой стреляли даже просто что-то почувствовав, нередко предупреждая нападение.
Я так однажды потерял двух наблюдателей. Пулемётчик на БТР внезапно ударил в сторону леса из скорострельного МГ-42, его огонь тут же поддержало автоматическое орудие «бюссинга». И всё, нет двух боевых товарищей.
Особую опасность при нападении на колонну представляло зенитное прикрытие. Счетверённые пулемёты или модернизированные автоматические орудия, установленные на БТР, давали очень высокую плотность огня. Они были способны в одиночку выкосить целый взвод в считаные мгновения. Хотя против советских штурмовиков оказались бессильны.
…В тот раз я лично следил за дорогой. Пытаясь продумать засаду невольно пропустил момент, когда над колонной зависло штук шесть советских штурмовиков. Они разом спикировали на немцев и обрушили на них целое море огня! Вначале прошлись бомбами и реактивными снарядами: вой стоял дикий, земля ходила ходуном от мощи взрывов, меня буквально подбрасывало на полметра!
Уцелевшие зенитчики ответили довольно точным огнём: я видел, как пулемётно-пушечные трассы достают один и другой штурмовик на выходе из пикирования. Но ни один самолёт не упал, несмотря на видимые пробития.
«Красные соколы» пошли на второй заход. Вновь зенитные трассы сошлись на ведущем самолёте. Штурмовик задымил, но не сошёл с курса, не загорелся и развалился на куски! А секунду спустя советские лётчики ударили из крупнокалиберных пулемётов и пушек. Может, и не так мощно, как реактивными снарядами, но БТР с зенитками и уцелевшие машины накрыло неслабо. Практически все первоначально уцелевшие машины были уничтожены.
Что уж говорить о людях? На моих глазах один из десантников попал точно под пушечные трассы, так его в секунду разорвало на куски.
Чуть позже я узнал название столь мощных и живучих машин. Ил-2, «летающий танк».
Танки. Когда-то немецкие добровольцы воевали на пулемётной «единичке», когда-то «тройка» казалась мне смертельно опасным противником. Тогда я просто не мог себе представить, что появятся такие «монстры», как «тигр» или «пантера».
Но даже модернизированная «тройка», которую немцы в 44-м уже перестали выпускать и использовали преимущественно для прикрытия автомобильных колонн, была ОЧЕНЬ сильным противником. Нашитые сверху броневые плиты и бронещитки, прикрывающие ходовую, удлинённое до предела 50-миллиметровое орудие, навешанные на броню гусеницы, усиливающие защиту корпуса, зенитные турели на башне… Я отдавал себе полный отсчёт в том, что не рискнул бы драться с этим танком, по крайней мере, с теми орудиями, на которых уже воевал. Тут не справилась бы ни советская сорокапятка, ни даже противотанковое орудие «гочкиса», что когда-то казалось мне совершенным оружием со своими 47 миллиметрами.
Так что старые добрые времена, когда я рискнул бы тормознуть колонну поваленным деревом и ударить гранатами, из противотанковых ружей и пулемётов, остались в далёком прошлом. Всё, на что мы оказались реально способны, так это всадить несколько очередей из трофейных МГ по автоцистернам. Подожгли только одну и только один раз, заплатив за несколько сот литров бензина жизнями пяти партизан. Слишком неравноценный обмен, чтобы продолжить нападать на вооружённые до зубов автоколонны.
…Никто не ожидал, что «Белорусская крепость» падёт в считаные недели. Группа армий «Центр» была одной из самых боеспособных армий рейха, а фронт на этом участке долгое время стоял на одном месте.
Немцы старательно зарылись в землю, создав мощную систему обороны, предельно насыщенную арт-средствами и бронетехникой.
Позаботились фрицы и о неспокойных тылах. Эта весна для белорусских партизан стала такой же тяжелой, как и первая военная зима, когда погибли многие зарождавшиеся отряды. Немцы не пожалели ни техники, ни авиации для нанесения тяжёлых ударов по партизанским соединениям, в боях с «лесными бандитами» широко задействовались боевые части.
Конечно, лесные схватки разительно отличаются от фронтовых боёв. Применение бронетехники ограничено условиями проходимости (а скорее, непроходимости) местности, авиация зачастую не видит цели. Смерть поджидает захватчиков на каждом шагу, причём невидимая смерть: ударит одинокая пуля из-за безымянного дерева, заберёт арийскую жизнь, и ищи-свищи ветра в поле.
Потому брошенные немцами силы не дали 100-процентного результата, хотя что говорить, удары были чувствительными. Мой отряд уцелел благодаря мобильности и отсутствию с весны 43-го постоянной базы, а связанный с нами отряд Атюфеева не тронули в силу удалённости и неактивности его партизан. Хотя какая активность, если три четвёртых численности – это женщины, старики и дети?
