14 сентября 1944 года
– Немцы переделали французскую дивизионную 3-дюймовку в противотанковое орудие РаК 97/38 и достаточно эффективно использовали его против наших «тридцатьчетвёрок». Кстати, вы хоть раз видели этот танк?
– Естественно. Живая легенда.
– Был живой легендой в 1941 г. Тогда ему просто не было равных. Но немцы быстро среагировали, усилили броню основных Т-3 и Т-4, навешали гусениц, удлинили орудия, а потом уже появились «Тигры», «Пантеры», «Фердинанды»… Так что же, одним ударом уничтожили немецкий гарнизон в 40 человек, а после ещё сотню взорвали на поезде?
– Охрану состава мы обстреляли, точных потерь с их стороны я назвать не могу.
– Хорошо. Вот, кстати, обратите внимание: я уже даже не задаю вопрос, откуда вы знаете «сорокапятку». Но почему, приняв решение о смене дислокации своего отряда, вы отступили к границе? А не отправились на восток, не попытались соединиться с более крупными отрядами?
– Логика, товарищ капитан. Во-первых, я уже знал, что в центральных районах Белоруссии идут полноценные бои, что партизаны захватывают крупные территории и какое-то время их контролируют. Что немцы бросают против партизан войсковые части, привлекая авиацию и бронетехнику. Мы могли просто не дойти до своих, район был перенасыщен германскими военными.
Во-вторых, чем ближе к границе, тем спокойней, фашисты в западной Белоруссии расслабились. Так что какая-то фора у нас поначалу имелась.
– А что ж вы жрали?
Вспомнив лицо трясущегося ляха, я не смог сдержать улыбки.
– Экспроприировали несправедливо отнятое у трудового класса.
22 апреля 1942 года
Уже сложившаяся тройка «актёров» (я, Паша и Прохор) неспешно вышагивает по большому, богатому селу. Идём мы открыто, расправив плечи, бросая заинтересованные взгляды на местных молодух. Тут даже никакой игры нет: после длительного воздержания любой мужчина способен забыть обо всём на свете при взгляде на сочную молодку с налитыми бёдрами и крупной грудью. И косой светло-русых волос до пояса. Эх, хороша!
Девка испуганно прячется в доме. Расхрабрившийся Паша свистит ей что-то вслед и показывает непристойные жесты, Прохор поддерживает мальчишку сальной улыбкой. Молодцы ребята, теперь вряд ли местные заподозрят в нас ряженых. Благо полицейскую форму гораздо проще достать, чем форму бойцов СС.
Вот и искомый дом. Добротный пятистенок с хозяйственными пристройками, сменивший хозяина полгода назад. Жрачка имеется по-любому.
– Хто такие?
Вальяжного вида пан (потому что лях по национальности) с конкретно выпирающим пузом встречает нас у порога. В глазах нет ни тени тревоги: в незнакомых полицаях он не чувствует угрозы, хотя наше нападение на переезд должно было взбаламутить округу. Видимо, немцы в тылу назначают начальников волостной полиции явно не за боевые качества.
– Как же ты гостей встречаешь, хозяин? – с улыбкой вопрошаю я.
– Я повторяю вопрос: хто такие, почему без…
Что именно мы должны были взять – предоставить – показать, я так и не узнал. Получив короткий удар под дых, «бобик» сложился и объёмным задом распахнул входную дверь.
Лях потянулся к деревянной кобуре с маузером (м-м-м, 10-зарядный К-96, хорошая машинка), но замер, ощутив холодную сталь клинка у горла.
– Ну что, боров обросший, побрить тебя?
В проходе появляется хорошенькая такая девка с чёрными как смоль волосами. Редкость для этих краёв.
– СТОЯТЬ!!!
Мой окрик заставляет её вздрогнуть и гасит зарождающийся визг.
– Прохор, ну-ка быстро спеленай дивчину. А ты, полицай, не дёргайся, а то, боюсь, порежу ненароком. Паш, следи за дверью, а ты, Прош, как закончишь вязать (кляп не забудь), осмотри хату на предмет пожрать.
– Садись.
Лях, испуганно косясь на огромные ручищи Прохора, елозящие по телу спелой крали, уселся на явственно скрипнувший стул.
– Что ж ты, командир, подчинённых-то своих распустил? Где же твои орлы, что не летят, когда незнакомцы к начальству ломятся?
Бледный как полотно пан Якуб лишь судорожно дёргает кадыком. Правильно, бойцов своих ты распустил до крайней степени, в волостном участке от силы два-три человека на постоянном дежурстве, и те у телефона. Любой другой бы не усидел с таким подходом на такой должности, но всё-таки глубокий и безопасный тыл, это во-первых. А во-вторых, Якуб с таким рвением и усердием организовывает великолепные праздники немецкому начальству такими рассолами кормит и таких баб под немчиков стелит после баньки, что большие германские чины оттаяли душой к толстому, но очень исполнительному поляку.
Кроме того, Якуб, когда надо, умеет собрать в кулак своих бобиков, чтобы организовать изъятие продовольствия у населения или выявить «ненадёжные» элементы. Тут уж поляк проявляет недюжинную хитрость и смекалку: тот, кто даёт мало, или неохотно, предупреждается о том, то скоро именно его сочтут ненадёжным. Как правило, в эту категорию попадать не хочет никто, а потому стараются дать как можно больше. Больше, чем требуется немецким интендантам, и даже больше, чем выставляется на пиршества фрицевскому начальству.
Но «опоздавших» с подношением сельчан начинают шантажировать. Причём обычно это семьи с красивыми молодицами, бабами и девками. И требуют с них плату не едой, а телом. По-моему, в селе не осталось ни одной красивой женщины, которая ещё не пропустила через себя команду полицаев или германских офицеров. Недовольных мужей и отцов давно уже убили или угнали в Германию. Девчонок, особенно сильно сопротивляющихся, скопом изнасиловали. Одна после повесилась.
Вот и эта девушка, лежащая на полу и давящаяся в беззвучных рыданиях, не по собственной воле легла под польского борова. Кем он был до войны, этот жирдяй? Да никем, так, мелкая сошка, третий сорт. Зато как сейчас возвысился этот холуй! На людских слезах-то и крови! Паук толстожопый… К конкретной этой девушке Якуб испытывал какие-то чувства, и именно потому ради неё сделал исключение: вместо того, чтобы стать официальной подстилкой для всех и каждого, ей предложили обслуживать лишь одного. Поревела, поубивалась, но в петлю благоразумно не полезла и сделала единственный правильный выбор. Между прочим, в её положении есть свои плюсы: первая «леди» села живёт и богато, и сытно…
– Командир, да тут целый склад! Сало копчёное и солёное, домашняя колбаса, сыр, окорок, самогону целая батарея!
– Оружие есть?
– Да, автомат наш, советский, и четыре «лимонки».
– Ну-ка покажи автомат.
ППД с крепким деревянным прикладом. Неплохой агрегат, получше фрицевского МП-38/40.
– Убирай всё в вещмешки. Ну и на стол нарежь маленько, мы ж всё-таки в гостях. Правда, пан Якуб? Мы ведь ваши гости? Вы рады нам?
Полицай в первый раз открыл рот:
– Что вы хотите? Я всё отдам, только пощадите!
