Свистки локомотива послышались через пять минут.
Мы успели.
Поезд, как я и надеялся, показался со стороны кривой. Это означает, что машинист прилично сбросит скорость, а я смогу вести огонь по бортам заворачивающего состава.
Споро вращая рукоятками, корректирую требуемый угол прицеливания. Затем приникаю к панораме, вращая маховики подъёмного и поворотного механизмов, навожу прицел в нужную точку. Ну, вот и всё: центр перекрестья прицела совпадает с бортами платформ.
А чтой-то вы, камрады, везёте? Орудия? Стволы незнакомых мне пушек странным образом напоминают французскую дивизионную 3-дюймовку Шнайдера. Вот только лафеты совсем другие. Может быть, переделка? Очень даже в духе немецкой инженерной мысли.
Всего я насчитываю 20 платформ, на каждой по два орудия. Соответственно, в десяти крытых вагонах в середине состава немцы везут боеприпасы, в том числе осколочные снаряды калибра 75 мм. В теплушках же, помимо бойцов охраны, путешествуют орудийные расчёты.
Пушки охраняются достаточно крепко: в состав включены две теплушки с охраной и две платформы со станковыми пулемётами. Зениток нет: линия фронта далеко, так что сюда советские бомбардировщики не долетят. Наверняка платформы с флак-системами прицепят к составу ближе к границе.
Хвост поезда замыкает платформа с вмонтированным на ней панцером «двойкой». Судя по вращающейся башне танка, его экипаж готов открыть огонь в любую минуту. Опасный противник: скорострельна я 20-миллиметровая автоматическая пушка в тройку очередей сметёт всю мою засаду.
– Глеб! Бегом ко мне!
Пару секунд спустя пулемётчик оказывается рядом.
– Передай Витале: как поезд остановится, бронебойно-зажигательными по хвостовой теплушке. Если забыл: это патроны с чёрным кольцом и светлым носиком. На Прохоре первая платформа с пулемётами, ты же открываешь огонь по ближней теплушке. Как Прохор закончит, пусть помогает тебе. Патронов не жалейте: отстреляться надо на максимум. Всё понял?
– Так точно!
Середина состава уже практически поравнялась с точкой прицела. Пора.
Выстрел!
Осколочный снаряд утыкается в борт четвёртого вагона, одновременно открывают огонь мои пулемёты. Особо выделяется рокот ДШК, крупнокалиберные пули которого сметают немецкие расчёты вместе с «машингеверами».
Чудовищный силы взрыв сотрясает землю, подбросив нас с пушкой на полметра в воздух. Вагоны со снарядами детонируют в несколько секунд, исчезая в столбе пламени. Из огня с дикой скоростью вылетают бронебойные болванки.
Нас достаёт волна горячего спресованного воздуха, от которой мы прячемся за щитком сорокапятки. Но от дикого грохота деваться некуда: я на время теряю слух.
Крайние к вагонам орудийные платформы подбрасывает в воздух на десяток метров, словно пушинки. Одна из них вылетает в сторону, переворачивая за собой сцеп из трёх платформ. Четвёртая уходит под откос вслед за ними.
С другой стороны от взорвавшихся вагонов, подброшенная в воздух платформа перелетает через одну и, врезавшись в третью, сминает её, как картонку. Вторая вылетает из колеи, четвёртая, оборвав сцепку, становится на попа; в неё врезается пятая, после чего обе платформы с грохотом переворачиваются.
– Бронебойный! – я кричу, не слыша себя, а потому дублирую приказ жестами, показывая на остроконечные снаряды. Теорию орудийной стрельбы я буквально разжевал будущим членам расчёта, чётко объяснив задачи каждого. Бойцы справляются: Паша подаёт нужный снаряд, а Миха грамотно закрывает замок.
Хвост состава останавливается. Башня танка поворачивается в сторону переезда.
Поздно: я навёл «сорокапятку» быстрее.
Выстрел!
Бронебойная болванка прошивает тонкую броню «двойки» рядом с люком водителя. Тем не менее, башня продолжает разворот.
Вертикальная доводка на один градус.
Выстрел!
Панцер успевает ответить очередью, но оглушённый экипаж поторопился: трассы 20-миллиметровых проносятся над головой. А вот мой снаряд бьёт точно, проломив башенную броню.
Пару секунд спустя откидывается командирский люк. Из подбитой «двойки» вылезает только один окровавленный танкист; вслед за ним из нутра панцера вырываются детонирующие снаряды.
Орудия на платформах закрывают собой теплушки с бойцами железнодорожной охраны и артиллеристами. Но пушкам здорово досталось от разлетевшихся во время взрыва болванок; большинству уцелевших потребуется заводской ремонт.
Очереди крупнокалиберного ДШК буквально снесли с платформ пулемётные расчёты. Теперь Прохор не жалея полосует ближних к нам бойцов охраны.
Оба МГ-34 на станках ведут огонь по крайней теплушке. Благодаря оптическим прицелам, у моих пулемётчиков есть небольшое преимущество, но, кажется, немцы уже пришли в себя.
Навожу орудие на вспышки заговорившего с той стороны пулемёта.
Выстрел!
Очереди противника обрываются; открываю беглый огонь осколочными гранатами по насыпи у теплушки. Моё орудие ведёт огонь словно автомат, будто и не было двухлетнего перерыва в артиллерийской практике. Да и парни работают точно и слаженно, будто всю жизнь служили в расчёте «сорокапятки».
…– Видите мотоцикл под сеткой позади командирского блиндажа? Грузите в «люльку» второй ящик с осколочными и ящик с гранатами. На сиденье сзади увяжите миномёт и ящик с боеприпасом. СВТ сверху, если что, прикрою. После бегом к расчётам, снимаете МГ, ленты на себя и отступаем. Скоро здесь будет жарко. Прохор прикрывает первым, затем вы по очереди.
Последние осколочные снарялы посылаю в показавшихся в голове состава артиллеристов. Достаётся и паровозу: машинисты остановили локомотив при первых выстрелах, после чего спешно его покинули. Правильно, ребята, нечего геройствовать, тем более на стороне врага.
Всё, осколочных больше нет. Скорее, по привычке достаю панораму и бросаю гранату в ящик с бронебойными болванками. Вторую успеваю закинуть в канал ствола.
Прости, родная, сегодня ты хорошо повоевала. Мне очень жаль, что не смогу тебя с собой забрать.
Теперь главное, чтобы мотоцикл был заправлен.
Слава Богу у командира переезда с материальным обеспечением всё было на высоте, у массивного «цундаппа» залит полный бак. Кроме того, на люльке установлен ещё один МГ. Бьюсь об заклад, внутри наверняка остался цинк с лентами!
Управлять этим агрегатом и заводить его в любых условиях меня научили ещё в «Бранденбурге». Ох, икается моим инструкторам по ночам!
Поймав себя на этой не в меру весёлой мысли, выезжаю с переезда и даю полный газ в сторону леса. Теперь главное, чтобы на дороге не появился кто-то чересчур серьёзный.
…Обошлось, несмотря на то, что стрельбу мы подняли на всю округу. По существу, вся операция заняла чуть более получаса, а вызвать штаб группировки смогли (если смогли) только после нападения на эшелон. Так что авиация не успела. Когда «Хеншели» загудели над дорогой, вся моя группа благополучно углублялась в лес.
