Он в ярости ударил ладонью по воде. Осколки монитора взлетели каплями, забрызгали рубашку; сделавшись мельче и меньше, экран потускнел.
«Ваши аргументы?»
Он перевел дыхание:
— Недостаточно информации!
«Получите дополнительный пакет…»
Запись лесного пожара. В самом деле страшно. Разбегаются звери… Плавится камера и до последней секунды ведет съемку… Какого лешего придурок Вайри-Даб все это сотворил? И какого дьявола здесь путается его дело, с которым все ясно, если бы судили его одного — Крокодил подтвердил бы и изгнание, и введение в кому, и гильотину на площади…
А теперь не может.
Он сжал руками виски. Индекс его социальной ответственности — один к миллиарду; писк блохи перед лицом Мирового океана. Вот если бы Аира со своим индексом… Да как вообще возможно, как возможно на Раа, где все спокойны и сыты, выносить такие средневековые, такие изуверские приговоры?!
«Андрей Строганов? Вам требуется время для ознакомления…»
— Нет!
«Ваше решение?»
— Помиловать обоих. Понизить обоим индекс. Выразить недоверие… Оплевать перед строем! Но не выносить и не исполнять приговор!
«Ваши аргументы?»
Крокодил глубоко вдохнул:
— Полос-Над… Молодой человек… Способен изменить отношения с общиной… И принести в будущем много пользы. Его…
Он поискал слово «казнь» в словарном запасе и не нашел.
— Его… устранение из общества — признак слабости общины… ребенка нельзя убивать, нельзя изгонять, его надо воспитывать…
«Ошибка в аргументации. Полос-Над — полноправный гражданин с общей мерой ответственности».
— Члена общества нельзя изгонять!
Его накрыл новый приступ головной боли. А к чему я так стараюсь? Что я изменю с моим блеяньем?
«Ваши аргументы относительно Вайри-Даба».
— Нет аргументов.
«Окончательное волеизъявление».
— Помиловать обоих.
«Подтвердите волеизъявление».
— Помиловать обоих.
«Принято. Спасибо».
Экран, вернее, то, что от него осталось, померк.
На станции монорельса не было ни души. Крокодил с трудом встал; уровень воды в чаше постепенно поднимался — она заполнялась изнутри, из невидимых источников. В воде отражались небо и облака; тяжелые ветки склонялись над зарослями кустов, покрытых ягодами, и на кромке рельса сидели в ряд цветные насекомые с прозрачными крыльями.
В тот момент его единственной светлой мыслью было, что он, как полноправный гражданин, имеет право умереть в любое время, не объясняя причин.
Он подошел к камню, под которым прятался коммуникатор, и готов был запросить информацию о легальном самоубийстве, или эвтаназии, или как тут у них это называется. Он уже открыл рот, но информационная система его опередила.
— Андрей Строганов?
— Да, — он еле разлепил губы.
— Вас вызывает Айри-Кай, он же Махайрод.
Крокодил снова сел на траву.
Стебель лег к нему в руку. Открылся цветок, разворачивая экран. Изображения не было.
— Поздравляю, — сказал отстраненный голос Аиры.
— С чем?
— Теперь ты знаешь, что такое быть полноправным гражданином Раа.
— А пошел ты…
Крокодил выдал ругательство, которое, даже учитывая новый родной язык, показалось ему почти невозможным.
— Андрей?
Экран осветился. Крокодил увидел часть лица собеседника — щеку, уголок рта и мутноватый сиреневый глаз. Аира стоял слишком близко к камере — то ли случайно, то ли не хотел, чтобы Крокодил увидел что-то у него за спиной.
— Ты это сказал или мне послышалось?
— Ты принял у него Пробу, — хрипло сказал Крокодил. — А он почти сразу вляпался. Ты виноват.
— В чем?
— Это ты признал его гражданином!
— Гражданин — не тот, кто никогда не совершит преступления, а тот, кто сознательно примет ответственность за него.
— И теперь мальчишку… что, введут в «пожизненную кому»?! — Крокодил орал. — Как это будет, как? Что, соберутся врачи, посмотрят друг другу в глаза, посмотрят на Полос-Нада…
— Мальчишку уже тридцать секунд как помиловали, — сказал Аира. — Ты не следишь за процессами, Андрей.
Кажется, снова пошел дождь. По широким, наклоненным к земле листьям стекали первые капли.
— Как же его помиловали? — пролепетал Крокодил.
— Большинством ответственных голосов.
— Так быстро?
— Процесс Полос-Нада идет пятые сутки. Твой голос учли в последний момент.
— Мой голос… один к миллиарду…
— Как видишь, многие из несущих ответственность разделяют твою точку зрения.
Крокодил помолчал, слушая шелест дождя.
— Откуда ты знаешь, что я…
— Это открытая информация, более того, это информация, которая создает тебе имя. Статус. Как ты голосуешь и как аргументируешь.
Крокодил сжал зубами костяшку указательного пальца. Аира пошевелился на экране — повернулся другой половиной лица:
— Твой индекс ответственности здорово пострадает. Аргументы — ни в дверь, ни в ворота, решение эмоциональное, истеричное. Плохой из тебя судья.
— Я не судья.
— Зависимым быть проще, я предупреждал.
— Поджигателя тоже помилуют?
— Идет процесс. Судя по динамике, его изгонят.
— Ты работаешь там у себя на орбите — или следишь за… процессами?
— Я не на орбите.
Аира сделал шаг назад. Крокодил наконец-то увидел его лицо полностью и увидел деревянные стены и каменный фонтан у него за плечом. Фонтан показался знакомым. Еще через секунду сделалось ясно, что Аира говорит из дома Шаны.
— Вот как, — сказал Крокодил.
— Да, — Аира кивнул. — О чем ты хотел со мной говорить?
— О Тимор-Алке.
Аира приподнял уголки губ:
— Подъезжай, если хочешь. Я еще какое-то время здесь пробуду.
* * *
На траве лежали вечерние солнечные полосы, и тень идущего человека сочеталась с тенями стволов, вливаясь в общий рисунок. Увидев дом среди белой рощи, Крокодил испытал короткое чувство возвращения.
Уже очень давно он никуда не возвращался.
В комнате с фонтаном только что закончился разговор. Казалось, призраки сказанных слов до сих пор висят в воздухе и давят на барабанные перепонки.
