— Мне не холодно, па.
Скрип-скрип.
— Как дела в школе?
Нет ответа. Дурацкий вопрос. Какая школа, если вокруг снежные склоны, далекий лес и огонек избушки впереди?
— Хочешь, мы сделаем робота из картонных коробок?
Нет ответа. Им не нужны роботы из коробок, они покупают китайских роботов в магазине. Или играют роботами на экране компа.
«Я не знаю, о чем с ним говорить, — в ужасе подумал Крокодил. — Мы никогда не сдвинемся ни на шаг, все так же будем скрипеть лыжами. И огонек, как вязанка хвороста перед носом осла, не приблизится ни на пядь…»
— Андрей Строганов?
Он сел и затряс головой. Прямо перед лицом покачивался, как подсолнух, большой коммуникатор на зеленой ножке. На траве лежали солнечные пятна: высоко над лесом, над кронами, светила добрая и мягкая звезда Раа — местное солнце.
— С вами хочет говорить представитель ювенальной прокуратуры Раа.
— Чего-чего?!
И тут же возник, как бес из коробочки, человек в черном форменном костюме с высоким воротником. У костюма не было рукавов; круглые плечи и рельефные мышцы представителя прокуратуры странно сочетались с его постным, очень смуглым, немолодым лицом.
— Андрей Строганов. Гражданское звание вменяет вам в обязанность присутствие на судебном процессе в качестве свидетеля по нескольким эпизодам, в качестве потерпевшего по одному эпизоду.
— Свидетеля? — Крокодил протер глаза. — Потерпевшего?!
— Заседание назначено на сегодня. Получите направление, пропуск и транспортную карту.
Человек вежливо помахал рукой и исчез. Коммуникатор выплюнул ленту бересты, сложился, как цветок на закате, и втянулся в мягкий дерн. Крокодил застонал и взялся за голову.
* * *
Он воображал себе сводчатые залы, длинные ряды кресел, суровых людей в мантиях. Он тридцать раз по-разному представлял себе зал суда, пока городской трамвайчик вез его, согласно путевой карте, через красные, бежевые, медовые кварталы мегаполиса Раа.
Трамвайчик представлял собой шарик на подвеске, прилепившийся к сотне подобных шариков, издали похожих на рыбью икру. Прозрачность стенок регулировалась прикосновением: стоило нажать сильнее, и стенки постепенно исчезали, растворяясь, так что пассажир парил в воздухе над улицей. Стоило стукнуть костяшками пальцев, и стенка рывком затемнялась. Слегка побарабанив по звонкому покрытию, можно было очутиться в полностью затемненной кабине: тогда загорался свет.
Забавы с трамвайчиком скрасили Крокодилу дорогу. С каждой минутой он нервничал все больше. Чтобы отвлечься, полностью убирал затемнение, смотрел вниз, где по крупным улицам текли реки, а по мелким — ручьи, причем течение никак не было связано с рельефом местности. Реки текли вверх и поворачивали под острым углом, когда это нужно было градостроителям. Грузовые тоннели-трубы казались вздувшимися венами, солнечные батареи поднимались на лапки-присоски и переползали с места на место, из тени уходя на свет. Трамвайчик шел неторопливо, по причудливому маршруту, и Крокодил удивлялся, каким бесконечным был этот их Сити, казавшийся издали нагромождением зданий-игл.
Потом он устал таращиться, и сел, скрестив ноги, и снова вообразил сводчатый зал, вроде инквизиторского, кресла, судей, адвоката, прокурора. Он подумал в безумной надежде, что, может быть, его признают потерпевшим в деле о похищении людей под видом миграции, он опознает сотрудника Вселенского Бюро, направившего его вместо Кристалла на Раа, и сможет вернуться на Землю.
Трамвайчик начал снижаться, поплыл над самой водой, а потом погрузился в реку. Крокодил сжал зубы; вода была прозрачной, внутри ходили огромные рыбы и ползали похожие на раков механизмы, не то фильтры, не то насосы. Пройдя под аркой, трамвайчик вынырнул совершенно сухим и тут же вошел, как в лузу, в круглый темный проем.
Стенки автоматически потеряли прозрачность. Внутри включился свет.
— Эй, — сказал Крокодил, обеспокоенный, — могу я, по крайней мере, видеть, куда еду?
Разумеется, он не ждал ответа. Но, мягко отражаясь от стенок, внутри вдруг прозвучал бодрый голос, юный, девичий:
— Андрей Строганов?
«Скоро я буду вздрагивать от своего имени», — подумал Крокодил.
— Вы находитесь на территории мировой прокуратуры, — сообщила девушка тоном, каким во времена его детства велись радиопередачи для маленьких слушателей. — Если в вашем теле имеются имплантаты, сообщите об этом сейчас.
— Нет, — сказал Крокодил. — Надеюсь, ничего такого не имеется.
— Ожидайте вызова.
Трамвайчик продолжал двигаться, но как-то неуверенно, как будто и снаружи тоже наступила темнота. «Интересно, — подумал Крокодил с беспокойством, — а штифт в зубах не считается случайно имплантатом?»
Потом свет мигнул, и послышался голос, который Крокодил меньше всего рассчитывал услышать.
— Вот это напрасно, — слышно было, что говорящий не собирается скрывать раздражение. — Вот это совершенно не нужно было делать.
— Махайрод, не в твоей компетенции указывать Шане, что нужно, а что нет, — отозвался мужской голос, глухой и тусклый. — Пригласите его как потерпевшего. А там решим.
В лицо Крокодилу ударил прохладный, влажный воздух. Шар открылся, будто ракушка, и мягко сложился за спиной. Крокодил едва успел вскочить — секунда промедления, и он вывалился бы на пол, как жаба.
Прямо перед ним высился скелет существа, строением похожего на человека, но в три раза больше. Скелет был усажен в позу лотоса и свой череп держал в руках. Из позвоночника, обвивая его, росли тонкие лианы, и кое-где розовели цветы.
На черепе, будто корона, лежала гирлянда из плотно сплетшихся неподвижных змей.
Крокодил остановился. Скелет произвел на него такое впечатление, что он не сразу заметил людей в этой комнате. А люди были.
Женщина в пальмовой юбке, с пышным ожерельем на увядшей груди, расхаживала вдоль дальней стены, увитой темно-зелеными растениями. По жестким листьям стекала вода, собиралась в ручей на полу; у ручья восседал, повторяя позу скелета, пожилой мужчина в широких белых шортах. Его голова, бритая наголо, была покрыта тонкой цветной татуировкой, как резьбой. И, наконец, спиной к Крокодилу сидел, закинув ногу на ногу, незнакомый человек в куртке, похожей на френч, и узких черных штанах.
— Проходите, Андрей Строганов, — тускло сказал бритый старик.
Человек в кресле повернул голову; Крокодил обомлел: это и был Аира.
Он не узнал бы его, если бы не голос. Аира изменился до последнего волоска, даже выражение лица у него было другое. Он казался старше лет на десять; черные волосы плотно прилегали к голове, и в них, будто прочерченные под линейку, тянулись седые пряди. Руки лежали на коленях: на левой черная перчатка, на правой — рубец от ожога.
