Хуже, когда используются слабительные другой группы. Совершенно обычная, можно сказать, классическая история. Лежит военнослужащий в лазарете несколько дней. Пришло время выписываться. И тут как снег на голову — сильнейший понос. Так вот, фельдшер Зылков приходит в палату, где ещё пяток таких же лежат, и если время и желание позволяют, начинает беседу. Характер беседы носит воспитательный и развлекательный характер. В присутствии остальных расспрашивает, что за понос, как часто, в какое время, какого цвета стул, чем пахнет, как булькает, как брызгает, громкий ли звук? Если звук громкий, просит озвучить в меру артистических возможностей. Главное, расспрашивает подробно и с серьезным видом. В конце беседы все солдаты, за исключением допрашиваемого, начинают истерично смеяться. И в заключение прапорщик даёт указание: будет понос в следующий раз — нагадить в банку и доложить по телефону дежурному врачу в медбате, чтоб тот срочно приехал и проверил на симуляцию. А утром приду я, прапорщик Зылков, великий борец с симулянтами, сам посмотрю на стул». Обычно после этого до утра кишечное расстройство как-то само собой вылечивалось, дежурному врачу с просьбой проверить на симуляцию никто не звонил, банка оставалась чистой, и солдат выписывался абсолютно здоровым.
Иголки
Рядышком, в уже упомянутом дивизионном медбате, через пару дней ещё один казус произошёл. Явился туда другой «специалист». Глаза квадратные, бледный, от переживаний руки трясутся. И сразу к хирургу: «Товарищ капитан, сделайте мне срочно операцию. Я случайно две иголки проглотил». «Ничего себе, это каким же образом две и притом случайно?» — вопрошает капитан. История получалась запутанной. Вроде подшивался да две иголки в рот засунул… Зачем две? Гвозди, что-ли. Ладно, пошли на рентген. Точно — две иголки. Похоже, одна ещё в желудке, а другая уже в кишечник вышла. И причина понятна — этому бойцу тоже захотелось через операцию от Афгана отмазаться.
Одного только не знал наш «шпагоглотатель», это как кишки работают. А работают они очень умно — в кишечнике есть своя нервная система, вегетативной называется. Когда кончик иголки стенку кишки колет, та немножко сжимается и меняет свою перистальтику, волнообразные движения, что обуславливают движение переваривающейся пищи. И совершается такое без вмешательства мозга — импульсы центральной нервной системы туда порой даже не доходят. Так вот «под местным руководством» иголка зачастую стенку не прокалывает, а просто медленно движется в хитром лабиринте кишечника по направлению к заднему проходу, хотя, конечно, всякое бывает. Уж об инородных телах мы с вами много в предыдущих исторях говорили.
В данном случае обошлось. Надавали солдату лёгких подзатыльников, уложили его в кровать, дали немного выпить вазелинового масла для смазки и приставили двух старослужащих санитаров, чтоб те неотступно сидели при нём, следя за соблюдением строжайшего постельного режима. Полный покой и неподвижность здорово повышают шансы на успех. А успехом является обычная дефекация. Сходил по-большому наш горе-членовредитель в заблаговременно подставленный ему горшок, потом под пристальным вниманием дедушек и капитана-хирурга тщательно разгрёб пальчиком собственные какашки и извлёк оттуда две иголочки, целёхонькие и невредимые. Впрочем, иголкам-то что будет? Кстати, дважды повезло солдату. Ведь случись у него перфорация желудочно-кишечного тракта или пролежень на месте неподвижно ставшей иголки, то была бы операция. А вот тогда подобное уже попадает под членовредительство с полной юридической ответственностью и соответствующей уголовной статьёй. А так — и кишки целы, и на свободе! Хотя, конечно, кое-какой курс реабилитации ему и без врачебных назначений в казарме прописали.
Плевок
Порой солдат решает заболеть по-взрослому, с длительной госпитализацией и возможным переводом для дальнейшего лечения в гарнизонный госпиталь. А уж оттуда даже если и выпишут — так когда еще командир машину выделит за одним-то бойцом съездить… Опыт таких длительных заболеваний в 37-м полку был: периодически то один, то другой боец набирал в шприц слюны, вводил себе под кожу в области икроножной мышцы — мощнейшая флегмона с резким подъёмом температуры и интоксикацией гарантированы. Иногда меняли «источник» на прямо противоположный — вводили испражнения. Кстати, микрофлора изо рта куда опасней каловой, да и разновидностей микробов там намного больше. Но конечный результат всё равно один: кожа багрово-синяя, ногу разносит, голень увеличивается в размерах в полтора-два раза, дотронуться до неё невозможно — боль жуткая. Такого назад не отправишь, вонища при вскрытии таких флегмон страшная — аж глаза от запаха дерьма режет. Иногда, правда, можно не рассчитать и ввести слюну слишком глубоко — в мышцу. Тогда мышцы после вскрытия гнойника выглядят серыми, вареными, выгнивают целыми секвестрами — искромсанная нога вся в уродливых шрамах, и длительная, если не пожизненная хромота обеспечены.
Существует и более лёгкая модификация, этого метода — когда в какую-нибудь царапину, опять же в основном на ноге, симулянт втирает налёт с зубов. Буквально через несколько часов безобидная ранка выглядит как ужасная трофическая язва. В самом начале процесса первопричину можно выявить микроскопически. В том же Пскове, в том же 37-м парашютно-десантном полку я увидел, как начмед брал мазок из такой язвочки и красил его… Нет, не поверите! Не какими-то там специальными красителями и общепринятыми методами, хотя бы по Грамму, или простым гемотаоксилином. Нет! Красил он размазанный по стёклышку гной обычными чернилами из своей авторучки! Потом смывал лишнее под тонюсенькой струйкой воды из-под крана. Иной раз он использовал зелёнку из ближайшего пузырька, реже метиленовый синий — обыкновенную синьку, чем бельё подсинивают, точнее, её спиртовой раствор. После покраски полоскал стёклышко в стаканчике с разведённым под водку спиртом, а то и в самой водке. Потом ждал минутку, пока подсохнет, и смотрел такой вот «самопальный» препарат под микроскопом. Никакими официальными методиками этот майор не пользовался принципиально. При этом то, что надо, он видел прекрасно: на стекле, словно микроскопические инопланетяне из фантастического фильма ужасов, гротескно расскинув щупальца-жгутики, застыли страшные «зверюги» — зубные трихомонады.
В отличие от её ближайшей родственницы, что живет в мочеполовой системе, эти трихомонады сравнительно безопасны. Во рту у нас они живут как сапрофиты, питаясь остатками пищи. Зато их нахождение в ранке на ноге прекрасно указывает на источник заражения. Но главная беда в таких язвах происходит не от трихомонад. Кроме этих простейших там целый зоопарк злостных микробов имеется, и они часто оказываются нечувствительны к антибиотикам. Тогда дело простой кожной язвой не ограничивается. Гнойный процесс заходит ещё дальше — развивается обширный целлюлит, разлитое воспаление подкожной клетчатки. Лечение порой бывает самым радикальным, вплоть до ампутаций, а иногда развивается сепсис
[53] и смерть.
В медбат пришёл боец по фамилии Львов. Принимал его хирург, но диагноз… Ерунда в общем. Температура почти нормальная, при прослушивании грудной клетки, вроде бы некоторое ослабление дыхания справа. Можно бы бойца и назад отправить, но бережёного бог бережёт — надо бы исключить начинающуюся пневмонию. В таком случае больной, естественно, достается терапевту. Ведь по глубокому убеждению всех хирургов то, что нельзя отрезать, лечат терапевты. Терапевт внимательно осмотрел рядового Львова. Да пока ничего странного, кроме одной мелочи — справа в межрёберном промежутке вроде укольная точка. Спрашивает, мол, что это? Львов отвечает, да ерунда, мол, час назад о колючую проволоку укололся. Тогда иди в часть. Ты из какого полка? Ах, из 37-го! Будет плохо — придёшь к своему полковому доктору. Понятно? Понятно! Боец уходит.
