— Вот здорово! — воскликнул мальчик, не столько поражённый, сколько восхищенный этим сообщением (из подслушанного им разговора Гелена и Паламеда он и так это почти понял). — Значит, и Неоптолем мой брат, да?
— Ну да, двоюродный брат, — Ахилл слегка нахмурился, но тут же ласково подмигнул мальчику. — Ты его любишь, да?
— Да! И я знал, я знал, что он жив! И что отец, и что ты, Ахилл, тоже.
Герой туго затянул повязку на лбу ахейца, опустил его на мягкий мох и затем ласково притянул к себе сидевшего рядом мальчика.
— Наверное, мы все и живы потому, что ты так хотел этого и твоя мама. Вы молились за нас, поэтому мы выжили. Ну, ты как, а, Паламед?
Раненый шире открыл прищуренные глаза.
— Великолепно! Никак не думал увидеть тебя живым.
— Я тебя тоже. Но так уж получилось.
— Похоже, ты меня не убьёшь? — немного удивлённо спросил Паламед.
— По-твоему, я столько возился, перевязывая тебе голову, чтобы удобнее было расшибить её кулаком? — без улыбки спросил Ахилл. — Я знаю, сколько ты тут напакостил, знаю, что именно ты помог заманить в ловушку Неоптолема, и этого я тебе никогда не прощу. Но не мне с тобой разбираться. К тому же ты спас жизнь моему племяннику, и он говорит, что ты с самого начала требовал от Гелена, чтобы мальчику ничто не угрожало.
— Это правда, — кивнул Астианакс.
— У меня было только одно безумное желание, — усмехнулся раненый. — Мальчик слышал. Он слышал весь наш разговор с Геленом. Но всё это бред. Одиссей, как я понял, жив, и все мои надежды — полная глупость.
— Если ты о Пенелопе, то у тебя не было бы надежды, и будь Одиссей мёртв, — спокойно заметил герой. — А теперь, если можешь, вставай. У меня нет желания тащить тебя до наших кораблей на себе. А вот ты, племянник, полезай ко мне на плечи — после суток с лишним, проведённых на этом кедре, думаю, тебе неплохо отдохнуть. И не спорь.
Мальчик и не думал спорить. На широких плечах богатыря ему сразу стало так хорошо и спокойно, что он очень скоро заснул, опустив голову на затылок Ахилла, утонув лицом в его мягких волнистых волосах. Андромаха некоторое время ниш рядом, но вскоре Ахилл понял, что она вот-вот станет отставать, и подхватил её на левую руку, как когда-то, пять лет назад, когда он бегом домчал её до подножия гор, чтобы жена Гектора успела предупредить жителей троянского посёлка о походе ахейцев и о необходимости засыпать подземный ход. Андромаха только улыбнулась, и тоже склонилась к его плечу.
Паламед шёл следом, искоса поглядывая на Тарка, бежавшего позади всех и смотревшего на ахейца без злобы, но с настороженностью, не оставлявшей сомнений в приказе, который дал псу его хозяин. Впрочем, Паламед и не собирался бежать, в любом случае он знал, что догнать его быстроногому Ахиллу ничего не стоит — и без Тарка справится.
Три часа спустя, когда солнце уже сильно перевалило за полдень, они оказались над кромкой берега, круга уходившего к заливу, где стояли два корабля — Неоптолема и Одиссея.
На узкой полоске галечного пляжа, окаймлявшего высокие утёсы, были разведены несколько костров, в котлах бурлила вода — варилось мясо, гребцы с обоих кораблей либо несли караул, либо занимались ловлей рыбы, либо купались и отдыхали.
Встав над самым краем берега, Ахилл высоко поднял обе руки и трижды развёл их в стороны. За берегом снизу наблюдали — тотчас все, кто сидел вокруг костров, повскакали на ноги, а трое воинов бегом кинулись к самому высокому утёсу и стали карабкаться на него. Один из них тащил зажжённый факел.
— Там, на утёсе, мы заранее сложили большой костёр и покрыли кучей водорослей, — пояснил герой, спуская на землю женщину и мальчика, сонно протиравшего глаза. — Сейчас костёр зажгут, и столб дыма подаст сигнал Авлоне. Она должна была после полудня подняться наверх, на башню, либо послать кого-нибудь — Эфру, Феникса, кого-то надёжного, чтобы ей вовремя сообщили. Теперь Авлона будет знать, что мы нашли тебя, Астианакс, и она может уходить.
— А если ей не дадут? — в тревоге спросила Андромаха.
— Тогда её дело — дождаться нас, а уж это она сумеет. До ночи мы возьмём Эпиру. Это ведь просто. Только бы обошлось без лишних смертей!
По крутой тропе они спускались довольно быстро. Как и прежде, последним был Тарк, не сводивший глаз с Паламеда. Что до ахейца, то во время спуска у него явилась малодушная мысль нарочно оступиться и рухнуть с высоты в сотню локтей на жёсткую гальку. Это сразу освободило бы его. Но ахеец тут же подумал, что в случайность падения никто не поверит, а показать такую трусость... Нет уж, лучше ещё раз взглянуть в глаза Одиссею.
Они одолели две трети спуска, и уже стало возможно без труда разглядеть людей на берегу. Андромаха, шедшая сразу за Ахиллом и Астианаксом, ясно увидела среди стоявших полукругом воинов огромную фигуру в чёрном хитоне, с волной чёрных волос, растрёпанных ветром. Она видела его ещё с самого верха, но старалась не смотреть, боясь, что ошибается, что это — обман зрения, что всё это вообще сон и сейчас исчезнет. У неё кружилась голова, она цеплялась за камни, царапая руки, чувствуя, что может упасть. Ахилл, угадав её состояние, обернулся и предложил:
— Тебя спустить, а?
— Нет, нет! Я сама... Пропустите, пропустите меня!
Она соскользнула по краю тропы, чудом не оступившись и, как сумасшедшая, рванулась вниз, одолев последнюю часть спуска за несколько мгновений, увлекая за собой дождь мелких камешков и песка, скользя, спотыкаясь, но продолжая этот безумный бег. Ахилл только ахнул, не успев её удержать, однако, поняв, что она, невредимая, уже почти внизу, перевёл дыхание и подхватил под мышки мальчика, готового ринуться следом за матерью.
Гектор, который тоже увидел её ещё на кромке обрыва, сделал несколько шагов навстречу, испытав запоздалый ужас от её головокружительного спуска. И тут у великого героя позорно задрожали колени — он лишь страшным усилием заставил себя устоять на ногах.
— Андромаха! — крикнул он хриплым чужим голосом.
— Гектор!
Она протянула руки, уже почти добежала до него, прежняя, юная, с тем же вихрем колдовских бронзовых волос, вся, будто горящая в лучах полуденного солнца. В трёх шагах круто остановилась, пошатнулась и упала у его ног, коснувшись лбом его сандалий.
— Андромаха!!!
Поражённый и испуганный, он нагнулся, подхватил и поднял её к своему лицу.
— Что с тобой? Что?
— Здравствуй, Гектор! — выдохнула она. — Прости меня!
— Великий Бог, за что?! Это я... я хотел просить прощения. Я потерял вас, не сумел защитить, не находил так долго. За что мне прощать тебя, жена?
— Я была женой другого.
— Не была, — его голос стал прежним, но ломался и дрожал. — Я всё знаю. Неоптолем рассказал мне.
— Да хватит же вам целоваться! Отец, ты меня не узнал, что ли?
