– Зато у твоего мужа два коврика для себя, любимого. Один поплотнее, другой – потоньше, для разных поверхностей, – ответила Вика.
– Да, а как ты догадалась? – удивилась Женя.
– Божечки-кошечки, как ты говоришь. У тебя муж – маньяк! И больной на всю голову!
– Так, Викуле больше не наливать, – рассмеялся Степан, – а то мы все сейчас расстроимся. А нам надо Женю спасать!
К тому моменту, когда вернулся Стас с упаковкой туалетной бумаги на двенадцать рулонов, Степан открывал четвертую бутылку вина. Дети играли в салки. Взрослые доедали за детьми арбуз. Перед Женей стояла самая большая порция пасты-болоньезе. Она была совсем пьяна.
– Мы же договаривались! – закричал, не сдержавшись, Стас. – И ты обещала не есть мясо! Хотя бы две недели!
– Не кричите, пожалуйста. У меня начинается мигрень. – Вика повела голым плечом так, что Стас уставился на это плечо и замолчал. – Кстати, вино от головной боли очень помогает. Или дело в количестве?
– Вика, а ты с утра попробуй. Может, сразу с вина начинать вместо кофе и таблеток! – улыбнулась Даша. Женя сидела как пришибленная, дожевывая макароны с таким видом, с каким дети уминают кусок торта или шоколадку, опасаясь, что сейчас придет мама и отберет лакомство.
– Да, надо будет попробовать, – улыбнулась Вика.
– Викуль, а что это значит? Смотри, мне зять написал, – охнула Светлана Михайловна, показывая сообщение.
– А вот, смотрите, – рассмеялась Вика. – Вы отправили абоненту сообщение «К сожалению, сейчас я не могу ответить» и картинку – жующего попкорн кота. А этот зайчик – аватарка. То есть на месте зайца, вылезающего из шляпы, могла бы быть ваша фотография.
– Он решил, что я сошла с ума. Я ж даже не знаю, куда нажала! Я случайно! Уже семь пропущенных звонков! А я их даже не слышала!
– Потому что мы убрали звук.
– А что, так можно было? Удивительно.
– Теперь я буду повторять фразу: «А что, так можно было?» – рассмеялась Вика.
Марина уснула сразу же, как только добралась до кровати. Ей снился роддом и как она рожает Анюту.
День второй
Марина проснулась рано – еще не было восьми. Она проверила телефон – Гриша так ничего и не написал. Пришло одно сообщение от мамы: «Волнуюсь, сообщи, как устроились». Марина ответила, что все хорошо, просто идеально. Она полежала еще минут пять, раздумывая, написать ли Грише, но не стала. Зачем? Да, нормальная семейная жизнь – муж не спрашивает, как дела у жены с дочкой, а жена не сообщает. Но Гриша всегда был таким. Марина поначалу даже обижалась – неужели ему неинтересно, неужели он даже не волнуется?
– Если бы что-то случилось, ты бы позвонила, – ответил Гриша. – А если не звонишь и не пишешь, значит, все в порядке.
В принципе это было логично. Но Марине так казалось только в начале их семейной жизни. После пяти лет брака она перестала сообщать мужу, даже если что-то происходило. Она вдруг поняла, что должна сама решать проблемы, не зависеть от Гриши, потому что рано или поздно она останется одна с Аней. И никакого мужа рядом не будет. И ей надо быть к этому готовой.
Очень скоро она поняла, что ей не нужна Гришина поддержка – он все равно не помогал, а лишь обвинял Марину в случившемся. Так произошло, когда Анюта съехала с горки и врезалась в мальчика. Губа у нее была рассечена, зуб выбит. Марина тогда позвонила мужу и попросила приехать, забрать их с площадки и отвезти в травмпункт. Гриша сказал, что будет через три часа. В поликлинику их вез папа мальчика, который перепугался больше Марины и Анюты. Слава богу, зашивать ничего не пришлось, зуб – молочный. Папа этого мальчика чуть ли не насильно засунул их в машину и повез в магазин, где купил Ане здоровенную куклу-младенца, о которой та давно мечтала. Аня тут же забыла про губу и зуб и вцепилась в коробку с куклой мертвой хваткой. Потом этот папа звонил, спрашивал, как заживает губа, всё ли в порядке. Он звал на день рождения сына, но Марина вежливо отказалась. Что тогда она думала? Что мужчина оказался порядочным человеком и повел себя так, как должен вести себя настоящий воспитанный отец семейства, хотя его маленький сын был не виноват в случившемся. Что она тогда подумала про Гришу? Что он находился на другом конце города на важных переговорах, которые не мог отменить. То есть папа мальчика должен с ними возиться, а Гриша – нет. И да, Марина научилась справляться сама. Ей было проще решить проблему, чем выслушивать от мужа, как она не права, не так поступила, что-то допустила и позволила. Гриша мастерски научился находить виноватого и вызывать у Марины острое чувство вины. Да, она не была идеальной матерью, но ни разу не обвинила мужа в том, что и он не идеал. Права Вика, тысячу раз права. Почему Марина еще тогда не бросила мужа, который не примчался по первому зову, а спокойно сообщил, что будет через три часа? А когда приехал вечером, спустя не три часа, как обещал, а все шесть, с порога сообщил, что Марина сама виновата в произошедшем, плохо смотрела за Аней.
Марина тогда проплакала полночи. Да, виновата была она, и больше никто. Гриша не поинтересовался, как они доехали до травмпункта, и не заметил новую игрушку у дочери. Марина не стала рассказывать мужу про чужого папу, а Анюта не стала хвастаться куклой и не рассказала, откуда она у нее появилась. Наверное, дочь тоже что-то почувствовала, хотя была совсем маленькой. Марина до сих пор помнила, как зовут того мужчину – Андрей. Но больше ни разу не видела его в парке. Наверное, они обходили стороной ту детскую площадку с большой горкой.
Марина смотрела на телефон, в котором не было ни одного звонка от мужа, и не понимала, с чего вдруг вспомнила об Андрее. Именно этим утром.
На улице кричали птицы. Анюта сладко спала. Марина сварила себе кофе и вышла на балкон. Сторона оказалась правильной – утром балкон находился в тени, и Марина с удовольствием пила кофе. Над головой летали ласточки. Они же и орали что есть мочи. Но просыпаться под крик птиц, пусть даже и истошный, разве не замечательно? Ласточки залетали за угол балкона, туда, где находилась стационарная сушилка. Еще вчера Марина повесила на нее купальники и полотенца. Сейчас решила снять белье и заодно посмотреть, с чего вдруг случился птичий базар. Все вещи оказались грязными, в птичьем помете. Марина подняла голову и увидела ласточкино гнездо прямо над сушилкой.
– Анют, просыпайся, смотри, кто у нас живет! – закричала Марина. Сонная девочка вышла из комнаты и смотрела на птиц, которые облюбовали именно их балкон, хотя на других тоже были ласточкины гнезда, но пустующие.
– Я хотела это надеть, – расстроено сказала Анюта, разглядывая свой любимый купальник, безнадежно испачканный.
– Ну постираю, после обеда наденешь.
Марина встряхнула полотенце в надежде избавиться от следов жизнедеятельности милых птичек. На ее лифчике ласточкина какашка уже застыла. Она все перестирала, разложила на стуле и ушла жарить омлет на завтрак. Аня с зубной щеткой вышла на балкон и закричала:
