Козимо похлопал его по спине:
— Ты выполнил все, что нужно, теперь нескоро придется подставлять свой зад.
— Ему же?!
— Это будет зависеть от тебя. Мне нужно, чтобы вы с Джеромо всего лишь постояли рядом недолго.
— А это зачем? — удивился уже Джованни.
— Коссе не придется угрожать кардиналам раскрыть их тайну, даже говорить ничего не придется, если они увидят Жана и Джеромо рядом с нами.
Отец ахнул:
— Козимо, ты превзошел даже меня!
— Просто я хочу скорей отвязаться от всей этой грязи.
— Боюсь, сын, что грязь основа нашей жизни. Но ты молодец! Даже я до такого не додумался.
Они так и поступили.
Процессия кардиналов, шествующих во дворец на конклав для избрания нового папы, растянулась — никто не хотел идти, наступая на пятки предыдущему, все так или иначе постарались отстать и медленно, с отрешенным видом вышагивали практически поодиночке.
Их отсутствующий вид никого не мог обмануть.
Жан, заметив своего мучителя, попытался спрятаться за спиной Козимо, но тот зашипел:
— Нет, он должен тебя увидеть!
Сначала взгляд кардинала лишь скользнул по любовнику и следом по Козимо, потом метнулся от одного к другому. Медичи-младший поклонился, насмешливо глядя на жертву своей хитрости. Бедолага даже приостановился, Козимо ткнул Жана в бок, и тот неловко крикнул:
— Мы надеемся, что вы сделаете верный выбор!
Буквально втянув голову в плечи, кардинал поспешил во дворец, ему было уже не до величавой походки…
Со вторым повторилось примерно то же, только вперед вышел Джеромо, пославший любовнику воздушный поцелуй. Кардинал едва не свалился замертво, пришлось немедленно убрать перестаравшегося юношу.
Обоих «помощников» щедро наградили, напоили до беспамятства и уложили спать под хорошей охраной. Пока дело не завершено, отпускать их рано. Договорились при необходимости отправить юношей прислуживать кардиналам за обедом.
Этого не понадобилось, оба намек поняли и проголосовали «как надо».
17 мая 1410 года Бальтазар Косса был избран новым папой — Иоанном XXIII. Позже его назовут антипапой и все отменят, а через полтысячелетия это имя возьмет себе другой понтифик…
Через неделю состоялось возведение нового (уже третьего, помимо Бенедикта и Григория) папы на престол Святого Петра. Вернее, сам престол оставался в Риме, а Рим — под властью неаполитанского короля Владислава, который предпочитал Григория. С предыдущим папой, Григорием XI, король то ссорился, и тогда папа предавал его анафеме, то мирился, тогда анафема снималась, но в Рим не пускал. Это оставляло Коссе надежду договориться и с королем Владиславом, и с парижскими богословами, поддерживающими папу Климента в Авиньоне.
Позже Генрих Наваррский, будущий король Франции Генрих IV, кстати, женатый первым браком на дочери Екатерины Медичи Маргарите (королеве Марго), а вторым — на Марии Медичи (матери короля мушкетеров Людовика XIII), произнес сакраментальную фразу:
— Париж стоит мессы.
Бальтазар Косса, ставший папой Иоанном XXIII, вполне мог сказать нечто похожее о Риме. Рим стоил любых жертв, не говоря уж о денежных.
— А мне обязательно уезжать?
Козимо с удивлением посмотрел на Жана:
— Нет, ты можешь продолжать здесь жить и работать. Никто тебя ни в чем не обвинит.
— А… с кардиналом можно встретиться?
— Ты же говорил, что он жеребец?!
— Но… лучше богатый жеребец-кардинал, чем нищий лавочник или монах. Хоть деньги будут. К тому же он защитит от обвинений…
Козимо покачал головой:
— Думаю, он будет теперь сторониться тебя.
Жан вздохнул:
— Жаль.
Пришлось придумывать, как вернуть доверие кардинала. Козимо смеялся:
— Вот уж не думал, что за неделю дважды придется затаскивать любовника в постель кардинала. Впрочем, не такая уж непосильная задача.
Конечно, не все были согласны с избранием бывшего пирата и известного распутника.
— Престол Святого Петра был попросту куплен вами!
От злого возбуждения кардинал даже брызгал слюной. Но столь сильная ярость ничуть не смутила нового понтифика, Косса, вернее, теперь уже папа Иоанн спокойно отер рукавом капельку со своего одеяния и насмешливо поинтересовался:
— Вы предпочли, чтобы он был куплен вами?
И, не глядя на обомлевшего соперника, спокойно прошествовал дальше.
Козимо подумал о том, что, начни Косса спорить, грозить или просто оправдываться, получилось бы куда хуже. Что ж, хороший урок на будущее — даже если ты виновен, не оправдывайся.
— Тебя ужасает, что ты участвовал в этой игре, называемой выборами папы?
Если бы вопрос задал отец, Козимо не удивился. Джованни де Медичи знал о неприятии всего, в чем они участвовали в последние недели. Но спросил Косса, вернее, теперь папа Иоанн. Козимо насторожился: неужели его недовольство так заметно, что даже Косса разглядел? Это плохо, по лицу банкира ничего нельзя прочитать, иначе ему грош цена. Отец был бы недоволен…
А Косса продолжил:
— Я догадываюсь, что ты должен испытывать и думать. Мы не лучше, но и не хуже других. Все покупают и продают. Все и всё, мы лишь оказались самыми ловкими.
Не зная, что ответить, Козимо лишь коротко кивнул. Глаза у папы Иоанна цепкие, не спрячешься…
— Козимо, я служил папе Урбану, не забывай. Хуже придумать трудно. То, что я видел тогда…
— Все было так ужасно?
Бальтазар вздохнул:
— Ужасно? Нет, это ад на земле. Люди молили только об одном — о скорейшей смерти. Если кто и знал толк в пытках, то это Урбан.
— И вы при этом называли его Святым отцом?
У Козимо даже голос дрогнул. Их с отцом занятие ростовщичеством считается смертным грехом, а тут он о папе слышит такое!.. Есть ли что-то святое в этой жизни?
— Чтобы сесть на этот престол, нужно что угодно, кроме добродетели?
Вырвалось нечаянно, но Коссе понравилось, он даже расхохотался:
— Только кардиналам этого не говори. А еще моему Дитриху фон Ниму, а то он непременно запишет. — Вдруг вмиг стал серьезен. Такие переходы пугали Козимо, не хотелось бы видеть сталь в только что бывших веселыми глазах. — Пути Господни неисповедимы, нам не дано знать, почему Он позволил случиться чему-то, почему кто-то стал кем-то. — И тут же без всякого перехода подмигнул: — Раве только мы сами это устроили.
Козимо не понимал, что за человек перед ним.
Распутник, каких свет не видывал, давным-давно любил одну женщину — Иму. Има была замужем, о любви и бесконечных изменах Коссы знала, но также любила в ответ и готова была отдать свою душу, если бы понадобилось возлюбленному. Об этом Козимо рассказал Поджо Браччолини, которого папа Иоанн пригласил к себе секретарем.
