Вообще, как давно отметил Федоров, у тети Люды имелось особое представление о маркетинге: она всегда старалась выставить на обозрение максимальное количество имеющихся товаров. Витрина-холодильник полностью занимала длинную сторону магазина, прерываясь только на стол с кассовым аппаратом. За прилавком, по стене, тянулись трехэтажные полки с бакалеей, наглухо заставленные мешками, пакетами, коробками и банками. Первое, что сделала тятя Люда, приватизировав магазин, — это пристроила еще один прилавок к боковой стене, разложив под стеклом хозтовары. Из-за этого торговый зал магазина напоминал богатый склад из фильма «Операция «Ы».
— Одну? — крикнула тетя Люда, не оборачиваясь.
— Две.
Тетя Люда не спросила марку сигарет, она наизусть знала, кто что курит в округе. Вернувшись, выложила на прилавок две пачки «Золотой Явы».
— Запиши на меня, — сказал Хунько.
— Не надо, — отказался Федоров, доставая деньги. — А ты тут чего?
— Да так, поболтать зашел, — весело отозвался Хунько. — Все зову Людмилу Васильевну замуж. Не соглашается.
— Я всегда готова, — подмигнула тетя Люда участковому. — Но только вдовой.
— Типун тебе на язык! — Улыбка Хунько дрогнула.
Федоров знал, что Тарас несколько раз предлагал тете Люде продать ему магазин. Тетя Люда отказывалась. И после каждого такого отказа магазин кто-то поджигал. Впрочем, по слухам, весной к Хуньке наведались из райцентра — тетя Нина проработала тут не один год, знала всех нужных людей — и поговорили по душам. После этого разговора поджоги прекратились, а тетя Люда смогла где-то найти денег на капитальный ремонт. Сейчас они с Хунькой перешучивались, но Федоров понимал: дай им волю, наверное, вцепились бы друг другу в глотки.
— Тарас Григорич, мне с тобой поговорить нужно, — сказал Федоров.
— Всегда рад пообщаться с умным человеком, тем более с офицером, — заверил Хунько, но глазки тревожно пробежались по лицу участкового.
— Пошли, — пригласил участковый и двинулся к выходу.
Как по команде из-за облаков выглянуло солнце — и «БМВ» вспыхнул, как новогодняя елка. Заиграли округлости полированного кузова, полыхнул хром, бликующая лужа под днищем превратилась в поднос, на котором подали этот шедевр немецкого автопрома. Хунько замер на крыльце, залюбовался.
— Смотрел фильм «Кристина»? — поинтересовался Федоров. — Это по Стивену Кингу.
— Нет. — Хунько не сразу оторвался от созерцания машины.
— Зря, посмотри.
— У тебя есть?
— На кассете.
Хунько нажал на пульт, машина мелодично просвистела.
— Крутые ребята давно уже компакт-диски пользуют, — сказал он, открывая дверь. — Давай ко мне, чайку попьем.
В салоне пахло кожей и ванилью. Федоров уселся в удобное кресло и с любопытством принялся разглядывать многочисленные циферблаты и датчики приборной панели.
— Поехали! — скомандовал машине Хунько, поворачивая ключ.
Тихий треск стартера, всего на пол-оборота — и двигатель ожил, заурчал. Хунько, явно рисуясь, прихватил руль двумя пальцами и, развернувшись вокруг памятника Ленину, нырнул в свой переулок. Ни тряски, ни скрипа — амортизаторы работали безупречно, сглаживая все неровности дороги. Действительно, езда в такой машине сама по себе доставляла удовольствие. Правда, длилось оно недолго: Хунько жил в конце переулка, у поля.
Он припарковал машину перед гаражом, хотя ворота, как знал Федоров, были автоматические. Будет мыть, прежде чем загнать, понял участковый.
Федоров по привычке с силой захлопнул дверь и услышал, как Хунько, вышедший следом, шумно втянул воздух.
— Что ж ты так хлопаешь, капитан! — вроде шутливо, но с неподдельной болью в голосе воскликнул он. — Это тебе не ваши ведра.
— Извини, — спрятал улыбку Федоров.
Он знал: был бы на его месте кто другой, Хунько бы не сдержался — обложил бы матюгами с ног до головы.
Высокий забор из коричневого гофролиста — метра три, не меньше. Широкие ворота, сбоку — узкая калитка с электронным замком. Тарас подошел, приложил ключ-таблетку.
— Прошу, товарищ капитан.
Хунько любил намекать, что у себя, на Украине, еще до развала Союза имел отношение к спецслужбам. Предпочитал обращаться к Федорову по званию, причислял себя к офицерам, иногда начинал рассказывать про некие спецоперации, но тут же, вроде как спохватившись, замолкал… То ли врал, то ли нет — проверить было невозможно. Да и не интересовало это Федорова. А что Хунько — трепло, то вся округа знала.
Обширный двор — квадратный участок в два-дцать соток — разделяла на две части высокая перегородка из сетки-рабицы. Левая часть была отдана под птицеферму: перед длинным одноэтажным зданием, пристроенным к забору, медленно расхаживали куры, ковыряясь в жирной, усыпанной звездочками следов земле. Справа, тоже прижавшись к забору, стоял двухэтажный кирпичный дом хозяина. Внешне дом выглядел заурядно, даже уныло: просто прямоугольная коробка с двускатной, крытой ондулином крышей. Однако Федоров знал, что внутри у Хунько все обустроено на высшем уровне, имеется даже сауна с бассейном. Пространство перед домом было выложено разноцветной зигзагообразной брусчаткой.
За домом виднелась будка грузового МАЗа, у ближайшего торца, из-под навеса, выглядывал породистый зад белого «Мерседеса». От колес машины к воротам вели две рыжие грязевые колеи, смотревшиеся на каменной мозаике уродливыми рубцами. Федоров покачал головой, заметив следы: это значило, что Хунько умудрился сегодня еще и на «Мерседесе» прокатиться.
— Слушай, как ты вонь эту терпишь? — спросил участковый, кивнув на кур.
— Так своя вонь, не чужая, — осклабился Тарас. — Для меня она баблом пахнет.
Соседи уже давно жаловались на ужасный запах от Хунькиной птицефермы. Тарас поставил трехметровый забор: по его уверениям, это полностью решило проблему. Судиться с бизнесменом деревенским жителям было дороговато — отстали. Однако находясь сейчас внутри двора, Федоров вынужден был признать: по сравнению с вонью внутри наружу пробивался всего лишь легкий запашок.
— Ты бы их в стойлах держал, что ли, — посоветовал Федоров.
— Мало понимаешь в птицеводстве, товарищ капитан. Кура, она на месте сидеть не должна, она от этого продукт некачественный дает. Я с того и делаю всех конкурентов, потому что птица у меня в естественных условиях несется. Вон петухи, видишь? Племенные быки! Сам подходить боюсь.
— Ну а так санинспекция постоянно трясет.
— Она трясет не за кур, а за кошелек. Я тут хоть мрамором все выложу — им один хрен.
— Это да, — признал участковый.
Крыльцо перед входом считалось особой гордостью хозяина. Два чугунных столба, выполненных в виде стволов деревьев, поддерживали полукруглый навес, увитый металлическими виноградными лозами, под козырьком на мощной цепи — светильник, стилизованный под газовый фонарь. Хунько уверял, что за всю эту икебану выложил две с половиной тысячи долларов. Возможно, не врал.
