— А кстати, что это за место? — спросила я.
— А, да. Раньше, когда морская база еще работала, здесь был склад вооружения. Тебе тут нравится, правда же? Здание такое длинное и узкое, как отражение Ферри-билдинг в воде.
Как Ферри-билдинг из подземного царства. Да, я понимала, чем это место привлекло Лили Беласко. Как Ферри-билдинг над землей, только под землей!
— Раньше здесь хранили ракеты, — продолжала она. — Поднимали их вот сюда, — она указала в небо, — и грузили, наверное, в самолеты, да? Не волнуйся, пол уже не радиоактивный.
Для места, где больше нет радиации, тут был какой-то странный свет.
— Это теплицы. Тут везде розовые светодиодные лампы! По-видимому, растения лучше поглощают этот сегмент спектра. Можешь спросить Кеньятту, он тебе больше расскажет.
Мы шли мимо разных торговых точек, и Лили то и дело указывала то на одну, то на другую.
— В этой кофейне рулит Наз Калил, первый бариста «Гринлайт Кофе». Вон там делают новый вид смузи, приглядись, прежде чем пробовать. Вон там, за углом — печенье из сверчков. Чувствуешь запах? Ммм…
Мы подошли к двери, через которую я вошла сюда, огни лимонной рощи остались позади. Я увидела голое сумрачное рабочее место.
— Вот мы и пришли, ты и твой робот будете тут.
Это было какое-то недоразумение.
— У меня нет робота. Я просто работаю с роботами.
Беласко нажала на выключатель на стене, и над столом засияли флуоресцентные лампы. Здесь все было так же, как на остальных рабочих местах, — стол, несколько подвесных полок, раковина, а кроме того рядом стоял стол для пинг-понга без сетки, один складной стул (сейчас он был сложен) и, наконец, слоноподобная хлебная печь, серая и суровая, размером с небольшой автомобиль.
Беласко открыто взглянула на меня.
— Для Рынка в Заливе нужно три вещи. Классный кофе, странный мед и хлеб на закваске. Наз с нами с самого начала, он поджаривает зерна кофе лазером. Грейси достает для меня мед. А ты могла бы стать моим пекарем. Но, как я уже сказала, здесь мне нужны новые инструменты, — она улыбнулась. — Мне нужен хлеб от робота.
— У меня. Нет. Робота.
Она невинно посмотрела на меня.
— Ну так добудь.
— А почему я не могу просто спокойно печь хлеб сама?
— Хочешь так — отправляйся в Колму. Здесь я хочу устроить совсем другое. Новые идеи не всегда… Ты видела муку из сверчков? Она выглядит как обычная мука. Если рассказать про нее, людям становится интересно, но чем ближе к открытию, тем больше мне хочется найти что-то, чтобы было просто «вау» — с первого взгляда. За «вау» будешь отвечать ты, пекарь.
Мне никогда раньше не предлагали отвечать за «вау».
— Достань робота, и это место твое. Эксклюзивная франшиза. У нас закрытые просмотры по утрам в среду. Смотри, ты прямо у двери, у тебя все расхватают. Достань робота.
Стоило мне задуматься над этой задачей, как мое недовольство рассосалось — так бывало уже сотни раз в «Кроули» и в «Дженерал Декстерити». Может, это как раз и есть мое слабое место: если задание предполагало хоть какие-то усилия, ощущение несправедливости сразу же испарялось, и я просто спокойно сидела за работой, пока она не заканчивалась. Наверное, меня этому научили в школе.
На поверхности слоноподобной печи на тонкой металлической плашке было выгравировано название производителя — «Фаустофен», Мюнхен. Я поискала его на «Глобал Глютен» (здесь был удивительно быстрый вайфай, сеть под названием «крестоцветные») и выяснила, что печь от «Фаустофен» считается нудным, но добротным орудием труда для промышленного производства.
Да, Фаустофена явно было недостаточно для «вау».
Я немного порыскала вокруг и обнаружила кладовку с запасами, в числе которых были мука и соль, причем не простая, а кристаллическая, «Даймонд Кристал», благодаря чему я тут же почувствовала свою принадлежность к кругу избранных. Я смешала муку с водой, подкормила закваску и посмотрела, как она шипит и пузырится. Было уже поздно, почти полночь, но спать совершенно не хотелось: меня подстегивало любопытство. Насчет «вау» мы что-нибудь придумаем.
Я замешала тесто и оставила его отдыхать.
Я стояла и смотрела на Фаустофена. Все инструкции были на немецком, но вряд ли же там что-то сложное? Оказалось, да, сложного хоть отбавляй. Десять минут я потратила только на то, чтобы понять, как зажечь Фаустофена. Когда мне это наконец удалось, в недрах печи раздался глухой звук, и я отпрыгнула назад.
Выкладывая тесто, я старалась отслеживать каждое действие своих рук. Я представляла, что я — робот из «Дженерал Декстерити». Я даже тихонько, как робот, урчала.
Из глубины коридора вдруг запахло рыбой и морем. Послышалось позвякивание стекла, вдали стал подниматься пар. Показалась удивительной красоты женщина в коротком медицинском халате, темнокожая, с еще более темными кругами под глазами. Она медленно шла по дороге из желтого скотча, неся в руке кружку, из которой шел пар, и шевелила губами, иногда с легкой улыбкой. Затем она вдруг быстро развернулась и кинулась обратно, к своему рабочему месту. Это чувство было мне знакомо.
В ожидании, пока поднимется тесто, я отправилась назад, к лимонной роще и кофейне. Наз, бариста, лавировал между россыпью кофейных зерен, которые медленно поджаривал лазер — запах уже начинал подниматься, — и ноутбуком, на экране которого виднелся длинный плейлист.
— Какие пожелания? — спросил он.
И только тут я осознала: вот он, местный саундтрек. Звуки эмбиента нарастали и ослабевали, словно далекие туманные горны на страже Золотых Ворот.
Или это все-таки были горны?
— Ее зовут Микроклимат, — объяснил Наз. — Она записывает туманные горны вблизи и издалека, с другого берега, а потом играет со звуком, добавляет голоса, барабаны, вот это все.
Так, значит, Наз здесь выбирает музыку.
— Акустика тут… — начал было он, но слов ему не хватило, и он просто в восхищении покачал головой.
Я взяла капучино и села на складной стул возле стола для пинг-понга. Благодаря акустике бункера до меня доносился не только плейлист Наза, но и звуки из других частей помещения. Тихое гудение, резкий скрип, бормотание и — иногда — смех. Здесь царило рабочее настроение, оно просачивалось сквозь щели.
Тесто поднялось, и я слепила буханку. По-хорошему, надо было бы дать ей постоять, но я не могла больше ждать. Я зашвырнула буханку на верхний противень Фаустофена и отдала этой громадине приказание печь.
Фаустофен, помимо регулятора температуры, был оснащен еще и контролем влажности, а я никогда раньше не пыталась проконтролировать влажность внутри печи. Я выставила ее наугад, решив посмотреть «Глобал Глютен» как-нибудь потом, и стала смотреть сквозь мутное стекло, как печется моя одинокая буханка. Я чувствовала, что мой опыт вышел на новый уровень: процесс, раньше скрытый от глаз, защищенный стенами толщиной в три кирпича, внезапно и решительно стал видимым.
