– Эй, не вешай нос! Ты понравился мастеру, точно тебе говорю. Иначе он тебя прогнал бы в три шеи, будь ты хоть наследным принцем. На них просто свалился заказ от военного министерства – так они уже четвертый день на ушах стоят. Кстати, не желаешь? – И он протянул Аверилу коробку сигар.
Тот покачал головой.
– Благодарю, но не хочется.
– Что ж, похвально. А ты откуда? Я тебя тут раньше не видел.
– Я тут проездом, – уклончиво ответил Аверил, гадая, не сочтет ли Мастер этот разговор нарушением правил. – А вы давно здесь работаете?
– Я? Да я здесь только док арендую!
– ?
– Я вообще-то из летунов. Только в этом городе нигде больше не найти подходящий док для самолета.
– ?
Незнакомец рассмеялся.
– Здорово я тебя озадачил, да? Ну, пошли, покажу разгадку. Я ведь вольная пташка, надо мной Мастера нет, значит, и бояться мне нечего.
Аверил последовал за странным незнакомцем, который, ловко перепрыгивая с мостка на мостки, повел его вдоль стены туда, где открывались входы в доки. Открыв дверь своим ключом, он впустил Аверила в помещение, напутствуя его словами:
– Ну, смотри, молодой инженер. Вот она – машинка моя. Такого ты больше нигде не увидишь, ручаюсь.
На темной воде дока покачивался биплан. К его опорам вместо шасси были прикреплены два больших металлических бака со вздернутыми и заостренными носами. Но не это – и даже не большие размеры самолета – больше всего поразило Аверила, а еще одно гнездо в корпусе между пилотским креслом и баком. И впервые в сознательной жизни при виде новой машины юноша не спросил, как она устроена и как работает. Сейчас его интересовало другое.
– Вы… берете пассажиров? – произнес Аверил хрипло, потому что в горле мгновенно пересохло.
– Живу сейчас с этого, – просто ответил пилот. – А что… хочешь покататься?
– А… можно? – Аверил форменным образом «дал петуха», как мальчишка, у которого ломается голос, и добавил: – Я… не слишком большой?
Летун посмотрел на него с усмешкой.
– Да уж, не маленький, – тут сердце Аверила упало. – Но уж не тяжелее ста двадцати килограммов апельсинов.
– Апельсинов?
– Ну да, я их как-то на спор привез в один городок, чтобы сбить там цены к Новому году. Друг один попросил. Короче, думаю, ты влезешь.
– Правда? – Аверил потянулся за книжкой. – Вы сказали… у меня нет наличных… я выпишу чек… Погода сегодня подходящая для полета.
– Да, погодка что надо. Ладно, по рукам. Мне нужно пару часов на подготовку. Ты сходи куда-нибудь, перекуси, а потом приходи. Как раз самолет заправим, моторы расчехлим и прогреем. И покатаемся.
– Спасибо, – сказал Аверил, еще не веря, что все это происходит наяву. – Спасибо, я не опоздаю.
Летун прочитал выписанный чек и снова окликнул уходящего юношу:
– Эй, Аверил!
Тот обернулся в испуге:
– Что?
Летун рассмеялся.
– Я Баррис. Баррис из Раковины. Будем знакомы.
* * *
«Мне следовало догадаться», – думал Аверил час спустя, сидя в ближайшем трактире и нервно поглядывая на часы. В самом деле, Баррис из города Раковина был личностью известной, больше того – легендарной. Происхождение его было темным: говорили, Баррис – сын аристократки, то ли приемный, то ли внебрачный. Про отца и вовсе ничего не было известно.
Зато всем очень хорошо были известны его дерзкие эскапады, его победы, его любовницы. Начал он с того, что пять лет подряд выигрывал всемирные автомобильные гонки в Раковине. Его модели были сумасшедше-уродливыми, но невероятно быстрыми. Затем он все бросил, сказал, что это пройденный этап и больше он к нему возвращаться не намерен, и на три года уехал на Большие Лунные Острова писать картины. На островах на него молились, после того как он стал единственным, кто в страшный многодневный шторм решился выйти из гавани, чтобы увезти людей с затопленного острова. Картины Барриса были ужасны, но их покупали в память о подвиге и для того, чтобы прикоснуться к удаче автора. Сколотив на их продаже кругленькую сумму, он объявил, что отныне будет заниматься только авиацией и не оставит ее, пока не создаст самолет, способный облететь вокруг земного шара без единой посадки. Ходили слухи, что на Лунных Островах у него было двенадцать наложниц. Еще при желании можно было узнать живописные подробности его романов: с принцессой из Жемчужной гавани, с киноактрисой Кертой из Кардо и с Лозье – легендарной мастерицей-швеей из Раковины.
Однако среди инженеров он был известен как изобретатель с «зеленым пальцем» – талантливый, капризный, непредсказуемый, упрямый, раз за разом отказывавшийся от самых выгодных предложений Мастеров.
«Суть моих изобретений – свобода, – говорил он. – Раб не может быть хорошим конструктором, он все время работает с оглядкой на хозяина».
Аверил знал, что отец Остен собирает газетные публикации о Баррисе в отдельную папку, и гадал, известно ему, что знаменитый летун сейчас в городе. Но самым главным было не это – ведь если Баррис не соврал насчет ста двадцати килограммов апельсинов, он, Аверил, сейчас впервые полетит. Пусть не сам поведет самолет, пусть. Если Баррис сможет оторваться от земли с пассажиром, значит, когда-нибудь Аверил сможет сделать это и сам. Только бы Баррис не оказался пустым хвастуном!
В мастерской юноша появился на полчаса раньше условленного срока, но Баррис то ли не заметил этого, то ли сделал вид, что не заметил. Он протянул Аверилу куртку, шлем, шоферские очки, теплые перчатки и шарф.
– Держи. Там наверху холодно.
Аверил поспешно оделся и забрался на заднее сидение самолета. Баррис запустил мотор, осторожно вывел машину из дока и направил ее по каналу к открытой воде.
«Великий мастер, только бы у него получилось! – молился про себя Аверил. – Только бы не заглох мотор! А если он заглохнет, то пусть это будет уже там, в небе».
Но мотор работал четко, без сбоев. Вот самолет выскользнул из канала на ровную, мерцающую под лучами солнца гладь залива и начал разгоняться. В лицо пилоту и пассажиру полетели брызги. Аверил так беспокоился о том, что пропустит самый момент взлета, что и в самом деле пропустил его. Самолет оторвался от воды легко, как саночник, несущийся с горы и выезжающий на трамплин – и вот уже Аверил с удивлением осознал, что видит и море, и покачивающиеся на воде у горизонта яхты сверху, словно с балкона многоэтажного дома. Ветер свистел в ушах. Аверил поборол в себе желание раскинуть руки. Вместо этого он тайком снял очки, чтобы ощутить свой волшебный полет всеми порами кожи. От холодного пронзительного ветра слезились глаза, но Аверил знал, что и сам он тоже плачет. Слишком долго молодой инженер ждал этой минуты, и слишком совершенна она была.
Там внизу под крылом самолета лежал город, знакомый Аверилу до последнего квартала и одновременно совершенно новый. Сейчас Аверил видел разом все сорок островов или около того, сплетения улиц, узлы площадей, кружево фасадов домов, башенки с флюгерами, черные пятна садов и парков, крошечных человечков, лошадок и повозочки на мостовых. А рядом расстилалось море – огромное, неторопливое, вечно играющее в гляделки с небом, и самолет Барриса казался чудо-рыбой, скользящей в течениях воздушного океана.
