Спотыкаясь о каждую кочку, Варан двинулся к лесу. На полпути помог подняться хозяину; тот снова ослабел, губы его обвисли, глаза казались не просто старыми — старческими. Варан покосился на восток; нет, новой опасности не было.
— Он жив, — сказал он старику. — Как ты и я. Пойдем, поможем ему…
Лес шумел. Варан не мог понять, чего больше в его шуме, — угрозы или страха.
Они шли молча. Потом хозяин вдруг сказал громко и внятно:
— Он его не пускал. Только за ягодами по малолетству. А так — нет…
Варан не сразу понял, что речь идет о лесе — и том, кто кинулся его защищать.
— Ты его не пускал! — крикнул хозяин, обращаясь на этот раз к стене деревьев, слабо подсвеченных факелом. — Ты…
Варан споткнулся. То, что валялось под ногами, было человеческим телом.
Старик готов был свалиться рядом, когда тело пошевелилось, перевернулось на спину и застонало сквозь зубы.
Утро встретили на развалинах.
Крепкий, любовно возведенный дом не выдержал конвульсивного подергивания умерщвляемой земли. Трещина расколола его пополам. Западный угол осыпался. Остатки стен покосились.
Утро было холодным. Дети спали, укутанные ворохом одеял. Рыжая невестка хозяина разожгла костер во дворе, обложила его кирпичами и среди всеобщего оцепенения варила кашу.
Старая хозяйка не уходила с поля. Ползала с серпом в руке, подрезала колосья. Пела в сотый раз одну и ту же песню.
Старший сын хозяина, одолевший «ожерелье» на опушке леса, цедил кипяток из деревянной кружки. Жена пыталась намазать его лицо целебной мазью от ожогов, но тот морщился, уворачивался и просил оставить его в покое.
Один хозяин сохранял, кажется, бодрое расположение духа.
— Отстояли, — говорил он в десятый раз, разглядывая обожженные руки. — Теперь у него, сволоча, надолго мощь закончилась, теперь погодит… А там и второй урожай соберем…
Никого не радовала столь короткая перспектива. Младший сын забился в единственную сохранившуюся комнату и там, скрючившись на лавке, изображал страдание. Варан прекрасно его понимал: в решающий момент рядом с парнем не оказалось никого, кто успел бы дать ему подзатыльник, парень смалодушничал перед лицом мерцающих огней и теперь сам себя презирал за трусость. А может, это с ним не в первый раз…
К восходу солнца тучи разошлись. Вернулась Тюфа; она, в отличие от младшего сына хозяина, никаких угрызений совести не испытывала — наоборот, шумно радовалась, что страшная ночь закончилась и небо с землей не поменялись местами.
На нее почти не обращали внимания.
— Теперь у него, сволоча, надолго мощь закончилась… — повторял хозяин.
Варан подозревал, что старик — а после ночного нашествия он выглядел-таки стариком, — скорее всего, не прав. Ничто не помешает обитателю развалин за холмами повторить попытку следующей ночью. И следующей. Пусть даже ему не удастся выжечь поле — но земля пойдет такими трещинами, что жить здесь станет невозможно…
Проснулись дети, увидели остатки дома и, вместо того чтобы испугаться, развеселились. Старший внук хозяина едва не довершил разрушения, взобравшись на чердак.
Хозяин собственноручно поднес Варану тарелку горячей каши. Со значением кивнул:
— Послал нам Император хорошего гостя, в нужное время, в нужный час… Ну что, пойдешь теперь на восток? Или передумал?
— Теперь точно пойду, — сказал Варан, погружая ложку в золотистое вязкое месиво.
Хозяин долго молчал, глядя, как он ест. Потом с нерешительным смешком переспросил:
— Шутишь?
Лес стоял неподвижно, только верхушки сосен позволяли себе непрерывный настороженный шорох. Под соснами росли березы, примета миролюбия, хотя кое-где встречались и ели — дурной знак.
Хозяин шел впереди, и широкий топор на его плече поблескивал неприкрыто и вызывающе. Старший сын следовал за ним с пилой в руках. Замыкал процессию Варан.
Лес выжидал. В его неподвижности было что-то неестественное.
Что-то мы совсем уж нагло, думал Варан, поправляя моток веревки на плече. Вряд ли можно ждать от леса благодарности. Скорее уж можно рассчитывать на испуг — лес потрясен случившимся и не знает, чего теперь ждать…
Если бы с нами был Подорожник, думал Варан, он нашел бы способ погасить «ожерелья» еще над холмами. Если бы с нами был Подорожник, я никогда бы не увидел той картинки… Которая лезет на ум и встает перед глазами, стоит на секунду отвлечься. Лицо Нилы, синее и раздувшееся, будто из-под воды…
Она жива, упрямо думал Варан. Она жива и счастлива… во всяком случае счастливее, чем была бы со мной. Там, в другой жизни, я остался с ней и всю жизнь вымещаю на ней зло — за то, что она не позволила мне уйти на поиски леса…
И вот он, лес. Не тот, конечно, что в Лесном уделе, — там заросли под небо и совершенно безмозглые, просто скопище деревьев. Но, хочет лес или не хочет, мы должны добыть хорошей древесины. Заново строить дом — дело ответственное…
Бывают ли у леса видения?
Когда синие с белым огни наплывали на него — не увидел ли он свою страшную картинку, как Варан, как хозяин, как его сыновья? И что может привидеться лесу в кошмаре? Пожар?
Варан улыбнулся, пользуясь тем, что никто из людей его не видит. Глупость несусветная — приписывать лесу человеческие страхи…
Впереди открылась поляна, обрамленная колючими кустами лесной ягоды. Хозяин остановился в центре, снял с плеча топор и оперся о него, как о посох.
— Пришли к тебе на поклон, — сказал сварливо. — Должок за тобой, сам знаешь… Слышишь меня?
Тишина.
После лесов побережья, где трещали птицы и где шагу нельзя было сделать, не наступив на мелкого зверя, Варана поначалу пугала тишина здешних лугов и рощ. Ни птицы, ни насекомого. Ни мухи под солнцем.
Потом он привык.
Шли минуты. Хозяин молчал и не двигался, хозяйский сын смотрел в землю, Варан счел за лучшее не напоминать о своем присутствии вовсе.
Шевельнулись ветки. Дрогнули верхушки.
Хозяин схватил Варана за рукав; Варан едва успел отскочить. Прямая, как свечка, высоченная сосна рухнула с ужасным грохотом поперек поляны, смяла кусты, подскочила — и улеглась, подрагивая кроной.
— Спасибо, — медленно сказал хозяин, когда гул падения улегся.
— Эдак он нас пришибет, — с нервным смешком сказал его сын.
— Мастер, — старик сурово обернулся к Варану, — посмотри и скажи: пойдет сырье?
…Сыновья ревновали отчаянно: они ведь сами все умели и все могли. И по дереву, и по камню, и по металлу; Варану совсем не хотелось доказывать свое превосходство, но и смотреть, как из-за ошибки гибнет хорошая работа, он тоже не мог.
