Особенно когда так устал. Когда не готов глубоко вдумываться в что-то серьезное.
Да и льет за окном как из ведра.
Декер сидел в кресле в своей спальне, в сотрясающемся от раскатов грома доме, и смотрел, как по стеклам ручьями скатывается вода, словно кто-то из ведра на них плещет. Но все же пытался привести мысли в порядок. Силился найти хоть какой-нибудь смысл.
Поставил пустую пивную банку на пол, вытер губы. Даже вкус-то, и тот не как у пива – кислятина какая-то. Трудно было вообразить, что вообще хоть что-то когда-нибудь вновь окажется нормальным на вкус.
Казалось, что вспышки молний, сопровождаемые раскатами грома, каким-то тревожным образом попадают в такт биениям его собственного сердца.
Хотя из-за рева бури было мало что слышно, он все равно знал, что две женщины в доме – одна еще слишком маленькая, чтобы называться женщиной, а другая тридцати с небольшим лет, оставшиеся одна без отца, а другая без мужа, – по-прежнему заливаются слезами, не в силах прийти в себя от нежданно свалившегося горя. Он видел перед своим мысленным взором, как они безнадежно плачут, сжавшись в комочек и крепко обхватив себя руками, словно из последних сил пытаясь удержать в себе ту малость, которая только и сохраняла в них жизнь.
Нарисовал пальцем кружок на запотевшем стекле.
Декеру казалось, что от входа в ресторан обратно к столику он шел целую вечность. Спросив разрешения у Грина с Лесситер, сходил за Митчеллами и сопроводил наружу – не хотел, чтобы страшная новость застала их среди скопления веселящейся публики.
Сам не знал, почему сразу об этом подумал. В своей прошлой жизни он сделал бы это практически инстинктивно. Жалость и сострадание были присущи исключительно прежнему Амосу Декеру, нынешний же таких чувств особо не испытывал.
Тот удар в голову на футбольном поле превратил его в чуть ли не полную противоположность тому, кем он был. И это было очень тревожно – обнаружить в своем собственном теле совершенно другого человека.
И все-таки он озаботился подумать о том, что такую страшную весть следует сообщить подальше от людских глаз. И не только подумал, но и поступил соответственно.
«А ведь это уже что-то».
Он сказал им, что детективы собираются сообщить нечто важное и что это лучше сделать в полицейском участке, который тут совсем неподалеку. Сказал – это не может ждать. Что придется поехать прямо сейчас.
Уловил встревоженный взгляд Эмбер и сразу понял, что та догадалась – то, что должно произойти, имеет к ней самое непосредственное отношение. Но оставалась тем не менее спокойной и собранной. И он вроде понял почему.
Зоя, радостно улыбаясь, все еще разглядывала книжку. И мать наверняка держала себя в руках только ради своей дочери.
Кэсси, жена Декера, сделала бы то же самое.
Пока они собирали вещи, Амос успел шепнуть Джеймисон:
– Это насчет Фрэнка. Плохо дело. Совсем плохо.
Поначалу Джеймисон никак на это не отреагировала, но потом лицо ее побледнело, а руки слегка задрожали – ей даже пришлось опереться ими на стол.
Детективы повезли Эмбер и Зою в участок. Алекс ехала с сестрой и племянницей на машине Грина, а Декер на прокатном внедорожнике держался сзади.
В участке они встретились вновь.
Судя по всему, в машине ничего сказано не было, потому что Зоя вела себя совершенно как обычно – ей, конечно, было любопытно, что происходит, но не более того.
Однако долго такое длиться не могло.
Все зашли в свободный кабинет. Хотя нет – туда зашла Эмбер с обоими детективами, а Джеймисон осталась снаружи с Зоей.
К удивлению Декера, Эмбер попросила его тоже зайти. Ее усадили на стул, Лесситер с Грином остались стоять. Амос заметил в углу кабинета еще одну женщину, тоже офицера полиции.
Грин заговорил первым:
– Крайне сожалею, но у меня для вас очень плохие вести, миссис Митчелл. Это насчет вашего мужа.
Из глаз у Эмбер выступили слезы, ее пробила дрожь.
– О нет, только не это! – простонала она.
Лесситер бросила взгляд на свою коллегу, которая подошла к ним с коробкой бумажных салфеток и бутылкой воды.
Декер стоял возле стены, наблюдая за всем этим.
Грин продолжал:
– Судя по всему, в фулфилмент-центре произошел несчастный случай, жертвой которого стал ваш супруг. Нам сообщили, что он не страдал. Все произошло очень быстро.
Эмбер явно уже ничего не слышала – переломилась пополам, едва не уткнувшись головой в колени, и раскачивалась взад и вперед.
– О господи… Фрэнк… Фрэнк, ну пожалуйста…
– Мне очень жаль, миссис Митчелл. Очень, очень жаль.
Просто вот так: был Фрэнк Митчелл – и нет его.
Просто вот так: был у Эмбер и Зои муж и отец – и нет его.
Декер прекрасно их понимал. Абсолютно то же самое произошло и с ним, когда как-то вечером он вернулся домой и обнаружил, что его жена, ее брат и дочь мертвы. Убиты. Ушли от него навсегда. За один вечер. За один миг.
Если и было в жизни что-то хуже такого, то он просто не мог представить, что именно.
Человеческий разум, шутка загадочная и непостижимая, никогда не был рассчитан на то, чтобы воспринимать такие сокрушительные события без всякой подготовки. Это отбирает весь воздух из легких, всю силу из мышц, полностью путает мысли.
Оставляет тебя крошечным, опустошенным, разрушенным.
Вот уже больше двух лет прошло с того момента, как у него отобрали Кэсси и Молли, а Декер так и не сумел залатать глубокие дыры, которые эта потеря оставила у него в душе.
Эмбер все-таки взяла себя в руки, насухо вытерла слезы, на абсолютно твердых ногах вышла в коридор, обняла дочь и отправилась с ней домой, ни на секунду не убирая руки с детских плечиков.
Она попросила разрешения взглянуть на тело, но ей объяснили, что это не слишком-то хорошая мысль. Что оно… в значительной степени обезображено. Что скорее всего хоронить его придется в закрытом гробу, если только в похоронном бюро не умеют творить чудеса.
Джеймисон уехала с ними, а Декер остался выяснять подробности.
Подробностями поделились Грин с Лесситер.
– Этот центр ну просто громадный, – сообщил Грин. – И полностью автоматизированный. В проходах между стеллажами расставлены роботы. Это такая здоровенная штуковина с металлической ручищей, которая ставит и снимает с полок тяжеленные паллеты с товаром. Каждая такая хрень заменяет примерно пятьдесят человек. Интересно, людям-то скоро хоть какая-то работа останется?
Декер был куда больше заинтересован в подробностях последних минут жизни Фрэнка Митчелла, чем в экономических последствиях технической революции и автоматизации производства.
