Фредди бросил сумку на пол, и в воздух поднялась пыль, а по коридору разнеслось глухое эхо. Он повернулся к мальчику. В руке снова блеснул нож.
– Но ты, Тиди, ты ведь тоже заговоришь, да? И у тебя нет ничего ценного, такого, что я захотел бы взять на память.
Фредди сунул нож в туман, как будто решил нанести удар пыли (так психи охотятся на светлячков), но всего лишь проколол мяч, который сдулся почти мгновенно, как воздушный шарик, со зловещим змеиным шипением.
И Тидиан не выдержал. Сил недоставало, но овладевшая им ярость не знала преград. Он вскочил на ноги, заметил лестницу в конце коридора и сказал себе: «Ты его обгонишь, ты выберешься, ты отомстишь!»
Фредди схватил мальчика, предугадав его намерение, и остановил легко, как малыша, только-только вставшего на ножки. Преступник притиснул Тиди к себе, не давая дышать, от него воняло потом и спиртным.
– И не надейся, парень… Ты никому ничего не расскажешь. Кроме того, я поклялся, что заставлю твою мать страдать так же сильно, как страдал сам. Я мог просто убить ее, но это просто и пошло… А вот украсть сына…
Тидиан больше не отбивался – сделать это с ножом у горла трудновато, и монстр слишком сильный.
– Бросьте оружие!
Пыль осела. В конце коридора, у лестницы, на которую падал свет из открытой двери, стоял человек с пистолетом в руке.
«Легавый» – подумал Адиль.
– Бросайте немедленно!
Голос дрожал. Дрожала и рука.
«Парню лет тридцать, в живую мишень никогда не стрелял… – лихорадочно думал Адиль. – Это шанс…»
Он сильнее прижал нож к шее мальчика, чуть уколол в яремную вену.
– Выстрелите, – крикнул он, – и я его убью! Пушку на землю и толкните ко мне, да посильнее.
Полицейский колебался… Адиль возликовал. Легавый не станет рисковать жизнью малолетки. Десятилетний заложник – лучшая в мире страховка.
– Мне терять нечего, – сквозь зубы процедил Заири. – Если что, зарежу парнишку не моргнув глазом. Не впервой…
– Ладно, ладно, не горячись!
Полицейский поднял руку в знак согласия, наклонился и швырнул оружие в сторону Адиля.
Недостаточно сильно.
Пистолет остановился в пятнадцати метрах от хозяина и в двадцати – от Адиля.
«Хороший ход! – мысленно похвалил преступник и еще сильнее сжал рукоятку ножа. – Поиграть решил, хитрец? Надеешься опередить меня?»
Адиль принял решение: он воткнет нож в грудь мальчишке, сраный зеленый ковбой кинется на него и получит удар окровавленным лезвием. Промахнуться просто невозможно.
Он сделал глубокий вдох. Почувствовал, как одеревенело тело мальчика, и ослабил захват. «Пусть сделает шаг в сторону, и я с ним покончу!» Адиль вздернул вверх руку с ножом, собираясь нанести удар в сердце.
Эхо выстрела прокатилось по стенам.
Прежде чем пуля вошла в легкое Адиля, он с недоумением посмотрел на пистолет на полу и подумал: «Но как…» Падая на пыльный пол, он заметил за спиной полицейского тень. Тонкую. Женскую. Такую же холодную, решительную и беспощадную, как он сам, Адиль Заири.
– Тиди!
– Бэмби!
Мальчик кинулся к сестре. Лейтенант Флор опустился на нижнюю ступеньку. Потерянный. Успокоенный. Гордый собой. Лишившийся последних сил. Не способный понять, что чувствует. Его, конечно же, выпрут из полиции. Он спас жизнь десятилетнему мальчику и стал соучастником убийства – последнего из трех, которые эта девушка совершила за три дня. Девушка, которую придется отдать в руки правосудия.
Он достал из кармана телефон:
– Комиссариат Рабата? Позовите полицейского. Любого.
Бэмби Мааль повернулась к Жюло. В ее заплаканных глазах не было ни упрека, ни страха, ни раскаяния. Лейтенант нашел в них ответ на вопрос, мучивший его с того дня, когда он впервые увидел ее лицо, зафиксированное камерой наблюдения, и удивился вызову во взгляде.
Сегодня глаза Бэмби выражали благодарность.
Она поцеловала брата в лоб, подошла к Жюло и медленно опустилась на ступеньку. Лейтенант говорил на арабском. Он переложил телефон в другую руку.
– Пожалуйста, – попросила Бэмби. – Я пойду с вами. Обещаю. Сама. Добровольно. Только дайте мне несколько минут.
Она долго молчала, потом уточнила:
– Ровно шесть минут.
79
10:50
«Убейте ее», – сказал патрон. Хорошо, что на этот раз приказ ясен как день.
Ибра и Бастун остановились на углу улицы – перекурить и оглядеться. Несколько редких прохожих квартала Эг Дус шагали молча, опустив головы. Между башнями не было камер наблюдения, домофоны сломаны, свидетелей никаких – даже дилеров и наблюдателей на лестничных клетках. Гофрированные металлические жалюзи на витринах магазинов опущены, машины на парковках выглядят брошенными, балконы пусты – если придется срочно уходить, даже соседей не потревожишь. Открытый и пустынный квартал – входи, убивай и исчезай безнаказанно.
Ибра прикурил от сигареты Бастуна. Они посмотрели на башню Н9, им даже искать не пришлось. Из всех балконов, загроможденных столами и стульями, велосипедами и скейтами, бельем и цветами в горшках, только на одном стоял человек. Это была Лейли Мааль. Женщина смотрела на море, как арестант на небо через решетку.
«И в ожидании палача…» – размечтался Ибра. Компанию Лейли составлял странный тип в шляпе. Старик. Высокий и худой, похожий на пастора-исповедника. Так выглядят исполнители последней воли. Тем хуже для него.
Ибра и Бастун сделали по три-четыре затяжки, затоптали окурки и пошли к дому, ровняя шаг.
Лейли курила.
Последнюю сигарету приговоренной к смертной казни.
80
10:51
Журден Блан-Мартен не услышал, как они появились.
Альфа́, Саворньян, Захерин, Уисли и Дариус тихо поднялись по лестнице. Они были настороже, хоть Сафьету и сказала, что хозяин на террасе над городом, один – как всегда. Никто не должен его беспокоить.
Когда открылась стеклянная дверь, Журден не услышал. На большую тиковую террасу доносился единственный звук – журчание джакузи.
Председатель ассоциации «Вогельзуг» плавал в большом бассейне. От бортика до бортика и обратно, идеальным кролем.
Пятеро мужчин подошли ближе, и на сей раз Журден не мог их проигнорировать, но все-таки закончил дистанцию, прежде чем снять очки для ныряния. Если он и удивился, то мастерски это скрыл.
– Альфа́ Мааль? А я полагал, что вы еще в Марокко. Ошибся. Хорошо сыграно. Просто великолепно. Пересекли Средиземное море тайно от меня – наверное, на «Севастополе». Кстати, яхту вы наняли на мои деньги, верно? А я думал о вашей сестре… Снимаю шляпу – характер у вас решительный.
