– Открой глаза, Тидиан!
Он не захотел, чтобы дед держал его ладонь в своей. Одной рукой мальчик прижимал к себе бесценный мяч, другую вытянул вперед, прощупывая темноту. Но когда Мусса положил руку ему на плечо, он не воспротивился.
– Осторожнее, милый, тротуар!
Тидиан шагнул, высоко подняв одну ногу, потом другую. Передвигаться во мраке не составляло труда: слушай внимательно – и все дела. Тидиан уже уловил крики на школьном дворе, оставалось добраться до школы по прямой улице. Дед шел рядом, готовый подхватить, не дать упасть, – так сторожат первые шаги ребенка.
Тидиану не очень-то хотелось, чтобы приятели увидели его с закрытыми глазами. Когда по его ощущениям до входа осталось несколько десятков метров, он решил «прозреть».
Победа! Перед ним дом № 12 с птичьей клеткой на балконе.
Мусса сжал запястье внука:
– Маленький негодник! Не стоило рассказывать тебе историю о солнце, ослепившем твою маму!
– Благодаря тебе, дедушка, я стану таким же сильным, как она. Буду тренироваться, научусь различать запахи – как пастушья собака, видеть по ночам – как кот, бегать в темноте – как мышь.
Мусса поправил Тидиану воротник рубашки.
– И зачем тебе все это?
– Чтобы найти мамино сокровище. И хранить его…
Из-за стены доносились возбужденные вопли и звук ударов по мячу. Тидиану не терпелось присоединиться к ребятам, но дед не отпускал его.
– Я был таким же, как ты, малыш. В детстве. Мечтал о сокровищах.
– У твоей мамы тоже был клад? – изумился Тидиан.
– Не у мамы. У деда. Его украли, отсюда все наши несчастья.
Судя по восторженным возгласам, одна из команд забила гол, и Тидиан со всех ног побежал ко входу. Разумеется, с открытыми глазами. Обернулся и крикнул:
– Расскажешь сегодня вечером!
43
09:17
Нура стояла перед Рубеном в позе классической субретки, уперев кулаки в бока.
– Ты удвоишь мне жалованье?
Управляющий отелем «Ибис» с изумлением уставился на молодую африканку. Она явилась в девять утра, как и предупреждала, выглядела усталой, помятой, посуетилась четверть часа и вернулась к стойке в образе фурии.
– Божественная моя, что-то не так?
Нура была странным созданием. Функционировала как робот на батарейках. По ночам пела и танцевала, к вящему удовольствию тайных постояльцев, а днем бродила по коридорам и номерам, надев наушники, и напоминала бытовой электроприбор на подзарядке. Этим утром наушники висели на шее.
– Конечно, не так, Рубен! Теоретически мы тут убираемся вдвоем!
Удивительное существо! Завистлива, все время ноет, жалуется, что в «Ибисе» слишком много работы, а теперь, когда он нанял Лейли, злится. Еще меньше ей понравилось, что новенькая опытнее, энергичнее, шустрее и вообще все делает отлично. Кроме того, Лейли оказалась хорошенькой и очень веселой, такие, как она, способны растопить мужское сердце без малейших усилий. Солнечная женщина.
– Сладкая моя, Лейли на посту с шести утра. Добиралась на своих двоих – автобусы еще не ходили, так что дорога заняла целый час – и между прочим успела отвести сына к родителям. Она…
– Меня чужая личная жизнь не интересует. Работаешь, так работай, и точка!
Нура судорожно вздохнула, снова надела наушники (могло показаться, что мозг получил сигнал: батарея разряжена!) и удалилась, держа швабру наперевес.
Лейли сидела на кровати в номере 23 и плакала. На полу у ее ног кучей валялись простыни и белые полотенца, как будто она использовала их вместо бумажных носовых платков. Рубен не успел задать вопрос – Лейли заговорила первой:
– Меня вызывают в комиссариат Пор-де-Бука. Сегодня. К четырем.
– Зачем?
– Теперь из-за Бэмби. Они… Они ее ищут…
– А что с Альфа́?
– Он прислал сообщение. Его отпустили. Сегодня рано утром. Раньше, чем должны были по правилам.
– Ваша дочь… Бэмби. Где она?
Глаза женщины снова наполнились слезами. Они текли по щекам, падали крупными каплями на синий пластиковый фартук и разбивались, как стеклянные горошины. Рубен решил не настаивать. Сказал только:
– Если у девочки проблемы, я могу помочь.
Лейли показывала ему фотографии детей. Бэмби была такой же красавицей, как Нура. Тоненькая, стройная, изгибы бедер созданы для танца, шея длинная, волосы медно-рыжие, губы чувственные и бархатистые, словно персик.
Рубен сел рядом с Лейли:
– У нас есть шесть часов… хотите кофе?
Она кивнула.
– Индонезийский, с острова Хальмахера
[90]. Борцы за независимость подарили мне целых три тележки за то, что я тридцать шесть месяцев укрывал их лидера Йохана Тетериссу
[91]. Этого инсургента искали все секретные службы Джакарты.
Лейли улыбнулась, и Рубен отправился в свой кабинет за обещанным молуккским нектаром, обернулся в дверях и постановил:
– Когда вернусь, вы все мне расскажете. Ваша жизнь гораздо интереснее моей.
Лейли промолчала, не уверенная в его правоте. Рубен поймал ее взгляд и сказал с оттенком меланхолии в голосе:
– Вы хотя бы ничего не выдумываете.
История Лейли
Я сошла на берег Танжера в сентябре 1994-го. Надия связала меня с Caritas Maroc, ассоциацией помощи беременным женщинам. Многие эмигрантки из стран Южной Сахары зачинали еще до отплытия в Европу. Большинство – в результате изнасилования, другие намеренно занимались сексом во время овуляции, чтобы на девять месяцев уберечься от посягательств. Было еще одно преимущество: когда власти Марокко или Алжира ликвидировали гетто нелегалов, заботу о женщинах брали на себя социальные службы, и они избегали обысков, побоев и нового насилия в приграничных тюрьмах. Лист ожидания в Caritas Maroc для будущих матерей-одиночек был очень длинным, но слепые и ампутанты имели приоритет.
Я рассказала свою историю, опустив одну «маленькую» деталь о содержимом адидасовской сумки, с которой не расставалась. Там лежали деньги, много денег, мои деньги. Но не только. Об остальной части добычи, принадлежавшей Адилю, не узнает никто, даже вы. Скажу одно: я не могла это ни потратить, ни выбросить. Так-то вот, Рубен. На любом сокровище лежит проклятие.
