Интересно, подобные девушки существуют?
Она точно не такая.
С экрана планшета на него смотрела девушка – фото со страницы Bambi13 в фейсбуке. Жюло снова, один за другим, изучил тридцать снимков, выложенных за последние месяцы, большинство – до контакта с Франсуа Валиони. Изучил очень внимательно и скрупулезно, но маску с загадочной диссертантки это сорвать не помогло. Полицейский не умел идентифицировать ни одежду, ни украшения, ни татуировки.
Войдя в фейсбук и набрав в поиске Bambi, Жюло получил в ответ ссылки на сотни страниц. Bambi было то именем, то фамилией, а то предлагалось в написании Bamby. Иногда это были клички домашних животных (только в департаменте Буш-дю-Рон они упоминались десятки раз). Люди называли так возлюбленных или свои фирмы, артисты и аферисты всех мастей брали себе в качестве творческого псевдонима. Что он может вытянуть из Bambi13, если это даже не имя? Ведь не исключено, что им отводят глаза, морочат голову, завлекают на ложный cлед.
По пляжу в сторону лейтенанта шла группа подростков, они смеялись, перекидывались футбольным мячом. Хороший предлог сбросить рубашку и покрасоваться перед девчонками. «Ложный след?» – спрашивал себя Жюло, пролистывая откровенные фотографии и стараясь не отвлекаться на карамельные переливы ее кожи. Куда там… Взгляд задержался на лежащей на животе Bambi13: лицо прикрыто соломенной шляпой, затылок безупречной формы, ложбинка спины совершенна, как и изгиб поясницы. Следующий снимок – скорее, скорее! – а то… Бассейн перед большим отелем, на переднем плане стакан с мохито и ручки шезлонга, на заднем – две загорелые, бесконечно длинные благодаря перспективе ноги. Следующий снимок. Тень стройного силуэта на песке. Сложенные чашей ладони готовятся подхватить опускающийся в море огненный шар.
Смятение лейтенанта росло, и не только из-за сексапильности загадочной девушки. Что-то было не так в этой серии снимков.
14
20:33
– Мне пора, дорогая.
Закончить разговор по скайпу куда труднее, чем распрощаться по телефону. Кто решится первым? Кто одним щелчком заменит лицо визави темным экраном?
Жан-Лу ждал, чтобы это сделала Бландина, возложив на нее груз молчания и ответственности за расстояние между ними. Он инстинктивно коснулся подарков, задвинутых под журнальный стол, подальше от веб-камеры. Два больших пакета с дорогой косметикой из новой коллекции L’Occitane en Provence. Кремы, лосьоны, мыло, эфирное масло. Бландина обожала аромат лаванды и ангелики
[43]. Они жили в Страсбурге двадцать лет, но она все еще тосковала по Марселю. Жан-Лу тогда работал в «Вогельзуг», путешествовал по миру, а Жонатан еще не родился.
Перейдя в компанию SoliC@re, он был очень загружен и не возвращался в Марсель. Должность директора по продажам предполагала перемещения по планете, но Жан-Лу делегировал полномочия или решал вопросы удаленно. На этот раз избежать посещения конгресса руководителей высшего уровня не удалось, зато в Страсбург он вернется с чемоданами прованских даров. Для Жонатана Жан-Лу выбрал самолетик А 380. Сыну был 21 год, и он обожал такие игрушки. Жонатан был трисомиком
[44]. Жан-Лу и Бландина несколько недель колебались, оставлять ребенка или нет. Бландина и ее правоверно-католическая семья были против аборта. Жан-Лу считал, что ребенок-инвалид положит конец буржуазно-непоседливо-богемному образу жизни двух свободных и ни к чему не привязанных влюбленных.
Двадцать лет спустя Жан-Лу даже вспомнить не мог, какой она была, его прежняя жизнь: все эти отели и ночные попойки с коллегами из «Вогельзуг». Жонатан изменил его. Как будто все беды мира сосредоточились в маленьком невинном человечке, за которого отец нес полную ответственность. Больше не было нужды носиться по городам и весям в поисках химерического смысла жизни – теперь в нем нуждались дома. Каждый вечер. Вот так просто. В Жонатане заключалась жизнь Жана-Лу. А жизнь Жонатана принадлежала отцу с матерью.
Жан-Лу еще несколько минут смотрел в темный экран, потом поднял глаза. Большая гостиная номера в «Рэдиссон Блю» выходила окнами на море – единственная оригинальная деталь холодно-роскошного и обезличенного отеля, где ему предстоит провести две ночи. В старом порту жили своей жизнью корабли. Разговор с Бландиной и Жонатаном наполнил душу Жана-Лу счастьем, позволил облегченно выдохнуть и набраться смелости. Чтобы не потерять себя. Он едва не совершил величайшую в жизни глупость.
Его сын получит имя Жонатан.
Он будет трисомиком, это только что выяснилось.
Жан-Лу милый, он лучше остальных. Мягче. Нежнее. Он другой.
Но заплатит, как все. Он любит другую, как все. Прячется и насилует меня, как они.
Он коварнее и трусливее. Любит меня только потому, что я его не вижу.
И никогда не опознаю.
* * *
С другого конца салона Жану-Лу улыбнулась девушка в узкой юбке, благопристойной блузке и с очень черными волосами, собранными в пучок.
Она глотнула шампанского, слезла с высокого табурета, прихватила еще один бокал, ведерко со льдом и уверенным шагом подошла к нему.
Фалина. Само собой.
Красивая. Очень красивая.
Утонченная, породистая, дерзкая.
Куда менее застенчивая, чем обещали сообщения, которыми они обменивались несколько недель. Фалина была на четвертом месяце беременности. На девятой неделе анализы выявили у плода трисомию. Жан-Лу был председателем французской ассоциации помощи детям-трисомикам. Фалина написала ему в личку. Они часто общались. Она играла в соблазнение без последствий, потом случилось неизбежное. Девушка предложила встретиться. В реале. Наконец-то.
Две ночи в «Рэдиссон Блю» стали первыми за долгое время, проведенное вне дома. Жан-Лу на встречу согласился. И немедленно пожалел. Стал успокаивать себя. Они просто выпьют, ничего больше. «Считай это испытанием любви к Бландине. Проверь на прочность непреодолимую стену, которую мы вдвоем возвели вокруг Жонатана».
Жан-Лу вдохнул аромат «Арлезианки»
[45] и почти ощутил присутствие жены. Туалетная вода Фалины пахла пачулями и заглушала благоухание Прованса.
