Коммерсант шел по стоянке, совершенно убежденный, что разыгранную интермедию придумали маркетологи группы Accor
[30]. Слава богу, рекламщики в его фирме не такие психи.
Рубен Либерос повернулся к Лейли.
– Извините за задержку, прелестная божья коровка. Я слегка преувеличиваю – в интересах дела, сами понимаете, но согласитесь, воистину поражает воображение, когда слышишь, что этот скромный куб из бетона и оцинкованного железа как две капли воды похож на тысячу других таких же кубов. Так кочевник, не умеющий телепортироваться, произнес волшебное слово и размножил свои дома.
Лейли не возразила, дескать, она сама и скотоводы племени пёль иначе понимают кочевую жизнь. Она выскажется в следующий раз. Рубен легко обнял ее за талию и повел осматривать свое «королевство».
Дешевый отель. Облупившийся. Некрасиво постаревший. Отставший линолеум, потолок в трещинах, зеркало в темных точках.
– Вы сделаете все возможное, чтобы зеркала засияли, – извиняющимся тоном произнес управляющий. – Приведете в порядок полотна великих мастеров. – Он кивнул на постеры с изображением арен Арля и собора Нотр-Дам-де-ля-Гард. – И…
В этот момент в узком коридоре появилась горничная. Молодая – ровесница Бэмби. Метиска, как и она.
– Представляю вам Нуру, – сказал Либерос, – вашу партнершу по балету щеток. Танец в свободном стиле.
Девушка прошла мимо, никак не прореагировав. Лейли удивилась было, но, услышав электронную музыку, поняла, что Нура работает в наушниках. Лейли еще четверть часа ходила по гостинице с управляющим. Он сравнивал местные завтраки, разложенные по корзинкам и хранящиеся в холодной комнате, со свежим кокосовым молоком, которое подают в «Ибисах» на Борнео; вид из номеров 207–213 на лагунное озеро Бер – с видом на атолловую лагуну Вануату из комнат «Ибиса» в Порт-Вила
[31]. Либерос, если верить его рассказу о том, сколькими «Ибисами» он управлял в разных городах, накопил сто ежегодных взносов к пенсии.
Лейли уже обожала этого элегантного чудака. Разговор они закончили в коридоре, пока Нура пылесосила холл. И все-таки когда управляющий спросил, устраивают ли ее те-то и те-то часы работы, она насторожилась. Наверное, Рубен все-таки из «псевдолюбезных». Начальники не делают бесплатных подарков.
– Я… у меня двое взрослых детей, – наконец сказала она, – Альфа́ и Бэмби. За них я не волнуюсь, они возвращаются когда хотят. Но моему сыну Тидиану всего десять. Пока я на работе, он с моими родителями, но мне не нравится быть с ним врозь. Особенно по вечерам.
– Сделаю все, что от меня зависит, слово галисийца, или гаитянина, или финикийца. Все кодексы чести стоят друг друга, согласны?
Лейли хотелось верить Рубену – несмотря на крайнюю подозрительность и поучения товарок: «Мы призраки и должны ими оставаться! Материализуешься ночью, исчезаешь к утру. Ездишь на автобусах и электричках».
Лейли хотела верить Рубену.
Ободренная, вдохновленная, очарованная, она взялась за ручку ближайшего номера. У нее есть время оценить объем работы и помочь Нуре, потом она вернется домой, приготовит ужин, проверит у Тидиана домашние задания.
Рубен задержал ее руку:
– Нет-нет, не так быстро, моя посланница тропиков. – Голос управляющего сорвался, словно его вдруг что-то испугало. Он попытался превратить все в шутку, но сухой тон говорил об обратном. – Милое дитя, этот номер – комната секретов, а вы пока не прошли инициацию. Никогда, слышите – никогда! – не открывайте ни эту дверь, ни двери номеров 17, 18 и 23.
10
14:25
Тидиан осторожно пристроил мяч на кучку гравия, придержал двумя пальцами для равновесия, отошел на два шага, сделал глубокий вдох, прикидывая расстояние между перчаткой Стива Манданды
[32] и правой стойкой ворот, бросил отвлекающий взгляд на левую стойку, чтобы обмануть защитника, и… нанес точный сухой удар, такой внезапный и резкий, что Стив не успел среагировать.
Тидиан зажмурился и затанцевал на месте, вскинув руки и образовав пальцами рамку, как будто хотел поймать в объектив солнце. Именно так сделали бы миллионы игроков во всем мире, если бы забыли о жестах Погбы, Бенземы или Усэйна Болта
[33]. Мяч успел откатиться на другую сторону квадратного двора. Одна стена этого двора шла вдоль проспекта Жана Жореса, другая повторяла путь проспекта Пастера, третья огибала филиал университета, четвертая – дом Тидиана. Вернее, дом дедули Муссы и бабули Марем.
Дом назывался «Посейдон».
Чаще всего дедуля Мусса наблюдал за ним с балкона третьего этажа. Тидиан мало что знал о квартале, прозванном «Олимпом». Каждое здание носило имя греческого бога – Аполлона, Зевса, Гермеса и Ареса. Дед рассказывал о них странные истории. Тидиан не старался запоминать имена олимпийцев, его истинными богами были те, чьи портреты украшали стены проспекта Жана Жореса. Во-первых, Манданда, но и остальные, о которых Тидиан только слышал: Жан Пьер Папен, Базиль Боли, Мариус Трезор, Крис Уоддл
[34] и, конечно же, его любимец Зизу
[35], хотя тот никогда не носил майку марсельского «Олимпика».
