Тод и Джесоп подкрадывались с задней стороны ангара, шли через пустырь. Он напоминал морское дно, усеянное ящиками и контейнерами, катушками из-под кабелей, пластиковыми бочками и прочим строительным мусором. Будто огромные медузы, колыхались скопления полиэтиленовой пленки. Двое двигались скрытно, но спешили. Море кипело вокруг них, отравленное, жаркое.
Руки опустились. Дудки! Они просто повисли плетьми, дохлые макаронины. Зуб дернулся в ладони, играя в стрелку компаса, указуя путь. Я вцепился в него зубами, раскачал и выдернул. И так, как собака с палкой в пасти, побежал.
Я не чувствовал ног, но знал, куда лететь. Я ослеп, все заслонила собой картинка из пасти черепа, но зуб вел верно.
Бег вышиб из меня сомнения. Буду колебаться позже, когда раскрою башку Тоду и схвачу за руку Джесопа.
По ангару бродили люди. Злые, вооруженные люди. Ими засеяли это поле, чтобы кроты не рыли нор, чтобы бродяги вроде меня оставили урожай в покое, чтобы стрелять, а потом спрашивать. Шаги их звучали устало, шаркающие, вялые шаги. Кто-то зевал, другие откровенно разговаривали в голос.
Я осмотрелся, насколько хватало обзора сквозь череп на голове Тода. Ангар был забит под потолок. Сюда согнали трейлеры мормонов, некоторые взгромоздили один на другой, колеса почти со всех сняли. Большую их часть свалили горой, другую нанизали на толстые балки и огородили ими часть ангара. Именно туда крались Джесоп с Тодом. Там высились ящики или цистерны, затянутые брезентом. И в самом конце ангара в потолок смотрели ракеты.
Свет фонарей перекрещивал сумрак, резал его на ломти, рассвет уже проник сюда сквозь окна под потолком, но был слишком нежен и робок, а здесь барражировали хищные, придонные рыбы. Таким не нужен пронзительный и яркий свет. Они мечтают погрузиться в ил и уснуть.
Тод и Норман передвигались ползком, прятались под машинами, втискивались в такие щели, куда не влез бы и пес. Я слышал клекот, с которым дышал Джесоп, мотор его тянул на последнем издыхании. Тод не производил ни звука, но я чувствовал череп на его лице. Горячий коровий череп.
Шаги охранников хрустели поодаль, сапоги то появлялись у самого носа, то еле слышно шуршали в дальней стороне ангара. Иногда охранники переговаривались. Устав их настолько прогнил, что они курили и шутили в голос.
Перемахнуть через бордюр из колес оказалось делом пары секунд. Нарушителей никто не заметил.
– Дай, – проскрипел Норман на ухо коровьей голове, дернул в нетерпении за руку Тода, – где эти твои штуки?
Я посмотрел на его ладонь. Красные геометки. Что за Дьявол? Откуда? Как они к нему попали? Я ведь забрал их у мертвого Платона. Они должны быть у меня кармане. Вывернул один наизнанку – пусто! Во втором лежали капсулы с пауками-реаниматорами. Где все остальное? Я едва не завыл от досады.
– Дааа, – Джесоп похлопал по округлому боку крупной штуковины, чем металлический борт выступал из-под брезента, – здесь хватит на всех. О, да!
Из глаз мужчины вытек всяческий блеск, лицо безумца разгладилось и надулось, как резиновое, чем дольше я смотрел на него, тем стремительней он терял человеческое обличье.
Мы двигались вдоль пластиковых поддонов с реактивными снарядами, Джесоп шептался с ними, гладил острые носы, обнюхивал, иногда смеялся, облизывал ладони и мокрыми, точно заключая с боеголовками языческий союз, смешав с ними кровь, давил о них красные капсулы.
Всюду стояли пирамиды ящиков с армейской маркировкой. Тод поначалу не обращал на них внимания, но, задержавшись с Норманом у очередной боеголовки, зачем-то откинул крышку и сунулся внутрь. Матерь Божья, я аж скривился от жалости к прежнему себе. Вот они – те самые, вожделенные мальчишечьи сокровища: гибридные ботинки, штаны-хамелеоны, даже прыгучие спецназовские ноги, обернутые в промасленную бумагу. На что теперь это барахло?
– Вот они, – они дошли до ракет, и только теперь я понял, что именно они были целью Нормана. Пусковые установки не удалось спрятать, в городе не было ни маскировочной сети, ни рулонов брезента таких размеров, – стой здесь, – наказал он Тоду, – и ори так истошно, как сумеешь, если что. Не сбегут, так пусть обделаются.
Что будет, если в ангаре открыть стрельбу, психопат не думал.
Джесоп застыл перед пусковой установкой в до боли знакомой позе. Просящий в храме, вот кем он себя видел.
– Ты же накажешь их? – негромко, но с раной в голосе начал он свою молитву. – Искоренишь зло, идущее из больших городов? Сотрешь их с лица земли? Низведешь дьяволов, живущих в Чикаго, в соль и прах?
Их заметили. Что-то крикнул один из охранников. Другой, задрав ствол, дал предупредительный в воздух. Из пробитой крыши ангара вертикально ударил луч гневного света. Точно бог разрубил тьму этой обители сияющим мечом.
Джесоп вжал голову в плечи и боком бросился в обход пусковой платформы. Теперь кричали уже несколько человек. Тод упал на корточки и задом полез в узкую нору, волосы мешали смотреть, я чувствовал пот, который тек по его лицу и ел глаза, все шаталось, ангар гудел, как баржа, растревоженная босыми пятками, ее привезли на металл и бросили в пустыне, мальчишками мы играли там в прятки, пока не нашли десяток мертвых койотов, зачем они пришли туда, подыхать? Я не видел ничего, вокруг орали мужики, потом все же началась пальба, хрипло орал подстреленный Джесоп, а я лишь видел последнюю красную геометку, которую Тод поднял с песка и засунул в карман.
«Значит, у тебя есть план», – рассвирепел я. Что же я ничего не делаю? Куда мне? Но зуб в руке настойчиво требовал, чтобы я не выключал трансляцию из черепа. И я продолжил смотреть.
Я слышал, как Нормана скрутили и потащили наружу. Он визжал и хохотал, невзирая на тумаки и удары, которыми его щедро кормили охранники. Полчаса еще по ангару бродило эхо, засовывало нос в трейлеры, скрипело в гофрированных стенах.
Тод выжидал.
Когда звук окончательно улегся, низойдя до шороха песка на ветру, Тод выскользнул из своего укрытия и бесшумно полез на пусковую установку.
Когда я рисую маршрут той ночи, а после и дня, мне не дает покоя ровно один вопрос: как он меня нашел? Как смог предугадать, где мы встретимся? Если все прочие ответы ждали меня под деревом, где собралась толпа, то эту загадку я не решил до сих пор.
12. Прохожий
Я лежал в дренажной трубе. Высотой она не превышала трех футов. Как бы там ни было, история моя шла на закат. Не выберусь отсюда через пару часов, меня прикончит грязь.
Одним концом труба выходила на дома распределителей, туда мне и было нужно, другим – в канаву, что бежала вдоль главной дороги. Та проходила над моей головой, шипела колесами, шептала шагами. В трубе все звуки превращались в один шепелявый шум, он усыпил бы меня, если бы не грязь. От нее ломило кости. Я пытался подобраться, скорчиться поудобнее, чтобы не загребать башмаками или не студить задницу, но она все равно добиралась до кожи и жгла ее, подлая ледяная сука.
