Я встал перед ней, оглушенный. Судьба взяла под челюсть и дернула вперед. Я запищал, засучил ногами, но сука держала крепко.
– Слыхал, малой? – спросила она пропитым, сиплым голосом. Над миром, горячая, как луна, взошла физиономия Нормана Джесопа.
– Там стреляли, – затряс он головой, с губ его срывались липкие ленты слюны и повисали на подбородке, как качели на цепях. – Убивали! – Он воздел правую, жутко сухую и какую-то дырявую, руку и тут же, затянувшись, смачно притушил об нее окурок. – А мы что же?
Он ждал ответа, по-птичьи склонив голову набок и моргая огромным желтушным глазом. Мне не хотелось его рассматривать, так похож оказался старик – да, с чего же, ему от силы сорок! – на обитателя боен, но дикость лезла в глаза, перла, растопыривала их вопиющей своей безобразностью. Старший Джесоп стал подлинным уродом. Горе высушило правую половину его тела, превратило в скверно обтянутый кожей скелет. Левая цвела, здоровешенька.
– Малой, – дернул меня за ворот и повторил: – Мы-то что?!
– Не отсидимся, – понуро выдохнул я. Мои первые слова с резни на складах. Как я оказался у башни? Она, конечно, ближе к складам, чем дом Половца.
– Воооооооот. – Джесоп встряхнулся, как собака, голова моя дергалась и дрожала, отворота куртки он из рук не выпускал. Внезапно он рванул меня на себя и носом уткнулся мне прямо в щеку, я зажмурился, ожидая какого-нибудь дерьма, но он лишь плюнул мне прямо в лицо. – Не вздумай драпать, малой. Не смей!
И когда я вдруг оказался на свободе, я не стал драпать вовсе не из страха. Норман Джесоп уже шагал прочь. На его сутулой спине, одетой в изодранную куртку, я прочел все нужные мне знаки. Стрелка, какие мы рисовали на домах, играя в байкеров-свиней. У него на спине красовалась дыра точь-в-точь как эта стрелка. Путеводная звезда. Единственный выход из моих внутренних боен. Я выдохнул, чувствуя, как остро болят синяки и ссадины, и отдался Судьбе.
Ночь закончилась.
С сознанием моим творились чудные штуки, но они не казались жуткими или удивительными. Я смотрел на все со стороны, мы с отцом стояли на обочине и пялились на нас с Норманом, как зрители в картинной галерее, задник получился невыразительным и терялся в размытой акварели утра, действие раскручивалось медленно, плоское и вытянутое, нас с Джесопом показывали сбоку, вот мы влезли на танк, у того с корнями вырвана башня, по песку за нами волочатся провода, как отрубленные хвосты. Норман исчез внутри, машина загудела, как элетропечь, начала разворачиваться, и картинка поехала вокруг меня, точно светлый, едва наметившийся голубым, холст рассвета проматывали на внутренней стенке барабана, осью которого был я. Отец крепко взял меня за локоть и шепнул на ухо: «Не дури, главное», спрыгнул с брони и похромал куда-то прочь, я пытался повернуть голову, окрикнуть его, но зрение опять туннелировалось, куда бы я ни посмотрел, взгляд мой упирался строго в водонапорную башню. Хренов внутренний оператор взял четкий прицел.
Мы с разгону протаранили одну из ее опор. Джесоп высунулся из дыры в корпусе и потряс кулаком:
– Водички не хотите, сучьи выродки?!
Башня кое-как стояла, и Норман сдал юзом, бортом своротив еще две опоры. На нас медленно летело блестящее полотно воды. Я поднял руки над головой и коснулся ее ткани. Намотал на кулак. Подергал из стороны в сторону, оторвал клок. Я принялся хлестать по низвергающемуся потоку ладонью, отбивая выпады воды в стороны. Она отлетала, я рассекал ее, сжимал, комкал, пока не разодрал пальцы о коровий зуб. Он вонзился мне в перепонку между большим и указательным пальцами. Я заорал и улетел с борта машины. Джесоп сидел на рычагах и не заметил моего падения.
Стоя на коленях, я слушал, как гудит колокол моей оглушенной головы. Впереди, в паре сотне ярдов опомнился Норман, танк пыхтел и одышливо кидался в небо вонючим дымом.
– Малой, – донеслось сквозь гул. – Малой!
Я поднял голову. Между мной и танком стоял Тод. Он весь перекосился, череп скривило набок, будто шея у парня стала резиновой и повисла ниже правого плеча.
– Ноги вырву! – ярился Джесоп, он вылез из танка и ковылял мне навстречу. «Бай-бай», – сделал мне пальчиками Тод, я не успел понять, что он задумал, когда Норман налетел на него, схватил за плечо и, раздавая тумаков, потащил к машине.
– Говорил тебе, не драпать? Не драпать! – Тод вывернул голову так, чтобы она смотрела пустыми глазницами строго на меня. С каждым ударом Джесопа череп дергался. Я не сразу сообразил, что так он надо мной смеялся.
Норман исчез в танке. Тод вцепился руками за поручни.
– …матерью, – донеслось изнутри машины. Танк взревел и прыгнул вперед. Они поехали за моей мамой.
Не верил, что в моих венах осталась хоть капля отчаяния. По всему телу прокатилась цепная реакция. Зашипело, взорвалось, взрезало от низа живота до горла, всадило клешни в потроха души и потащило наружу.
Дорогу по щиколотку залило водой. Я рухнул на колени, потом на руки. Я хрипел, матюги клокотали во рту, внезапно горячие, острые.
Что мне делать?!!
Я больше не мог. Обрушился лицом вниз. Грязь приняла меня и сомкнулась над головой. Дыхание билось в глотке, но грязь заполнила мой рот и ноздри, залепила глаза и уши. Она стала моей первейшей подругой, заменила мне мать. Она готова была удушить меня, а я хотел сдаться. Бог мой, как я хотел сдаться!
Зуб все испортил.
Эта тварь вывернула мне руку и заставила орать от боли. Я давился грязью – мама, не отдавай меня, пожалуйста! – но жрать ее было хуже, чем дышать, я встал на локти и ногтями принялся сдирать с себя земляную маску.
Зуб распорол мне лицо в кровь.
– Чего тебе?! – завопил я и размахнулся, чтобы вышвырнуть его прочь.
«… свезли не туда, – из кулака донесся голос Нормана Джесопа. Я поднес руку к уху, слышно стало заметно лучше. – Да ты слушаешь меня, гаденыш?! Что покрупнее оставили в трейлерном парке под брезентом… Сгодилось уродам, а мне уж тем более сгодится!»
Перед глазами появилось его размытое перекошенное лицо, я смотрел откуда-то снизу, в узкую, криво прогрызенную щель, пока не понял, что вижу Джесопа из пасти коровьего черепа. Сквозь дыру от недостающего зуба.
Я вновь попытался отбросить зуб. Тот намертво застрял у меня в ладони. По запястью текла маслянистая, полная желтых и коричневых сгустков, жидкость. Этим я стучал сейчас в сердце, это гнал по жилам. Дерьмовая жижа вместо крови.
«Глушить не буду, – предупредил Норман, выбираясь из танка, мужчина потянулся к Тоду и сдернул его с брони, – подмогнешь мне. Да и на шухере кто-то стоять должен!»
Они остановились!
Мой шанс.
Я вступил с собой в ожесточенную перепалку: шанс на что? Догнать их и сказать Джесопу… показать ему… Да он мне не поверит, он не видит, кто такой Тод на самом деле. Или ему плевать?!
Пасть коровьей головы дернулась и принялась раскачиваться в такт шагам Тода. Я узнал место. Они бросили танк примерно в четырех сотнях ярдов от ангара, в котором когда-то хранили бензовозы и длинные фуры. Теперь там ничего не должно было быть, строительные леса, опоры, быть может, разобранные краны.
