Он развернулся и зашагал ко мне, рассуждая на ходу:
– Вот куда тебя? Ну, от силы на гирлянду кровяной колбасы. Но на крест! Некогда… эх, некогда человека как следует убить! Бедааааа. – Он направил на меня фонари, свет выжег на роговицах два неровных пятна.
– Ааа! – обрадовался старик, глядя, как я закрылся локтем. – Может, поможешь мне его кончить?
– А? Что? – От злости я чуть не проткнул себя рогом. Надо ж было так подставиться.
– Ата-та-та, – погрозил пальцем старик. – Нехорошо, негодно! Слышим? Может, еще и подглядывали? А?
– Ты – пьеродакль! – Я ткнул в него левой рукой. Правую я держал за спиной, прятал рог. Ухо горело, смола не завязла комом, жгла, мерзость, кусала.
– Птер! – поправил старик горделиво. – Птер! Птер!!!
Он подошел ближе. Я заорал, выставил в его сторону рог, прижался лопатками к стене и левой, грубо, ногтями, принялся выдирать из уха поганую смолу, до того невмоготу стало ее терпеть.
– Ой, – старик прижал ладони к груди и присел на корточки, – какая роскошная вещь. Это ведь ее рог?
Я изготовился. Оружия у старика не было, да и не выглядел он как сильный боец. «Тебе двенадцать, – безжалостно напомнил холодный мальчишка. – Чем ты его завалишь?»
– Ты отдай мне эту штуку. – Дед пополз ко мне, протянул руку.
Пальцы Птеродактиля дрожали в футе от рога, но коснуться не смели. На миг подбородок старика оказался на свету, прореха рта кипела смолой. «Он ею затыкал мне ухо?!»
– Отдааааай, – заныл старик. В его интонациях я узнал своего похитителя. Тот так же умолял унести голову из его покоев.
– Не отдашь. – Старик уселся посреди коридора и захихикал. – Библию тогда… Давай сюда! – Он вдруг подбросился на ноги, прыткий, как таракан. Подскочил ко мне, едва не напоролся на рог грудью, она ходила ходуном в паре дюймов от костяного острия. Жар от перегретых фонарей обжигал мне лицо. – Моя! Моя Библия.
Старик отвернулся и прошлепал в угол к лежащему мальчишке. Потыкал ногой, пробежал пальцами по решетке ребер. Парнишка пискнул, как таймер микроволновки. Изо рта прыснул фонтанчик нефти. Руки мальчишки медленно поднялись и с деревянным стуком упали на пол.
– Сломал… Выбросить? – спросил стену Птеродактикль и внезапно обрушил на мальчишку град ударов. – Ха. Ха. Ха.
Мальчишка кряхтел, не как человек, скорее сиплый, изувеченный динамик магнитолы. Хрустели кости, словно гравий под ногами.
– Нравится? – со смехом повернулся ко мне старик. Я покачал головой.
– Отдашь? – протянул руку Птеродактиль. Рог налился горячей силой, я подумал: «В горло. Бей в горло».
– Страшно? – Старик наклонил голову.
– Мммм. – Я мотнул головой, не в силах сказать ни да ни нет. Скрипка взвизгнула так резко, что я вздрогнул.
– А ты заткнись! – вызверился дед на распятого.
– Это Змеесос?
Заслышав свое имя, распятый бешено раздул ноздри, те загудели, будто клапаны на прочистке, к струнным добавились духовые. В моем левом смоляном ухе лопнула жилка, струйка крови клюнула меня в плечо.
– Узнал-узнал, – захлопал в ладоши старик, закудахтал от удовольствия. – Сам узнал или подсказал кто?
– Я ухожу, – поднялся я на ноги.
– Один не справлюсь, – засомневался старик. – Больно ты лютый. Эй, дырявые мальчики, пособите-ка мне.
Старик повел плечами и загремел железом, дергая по очереди то одной, то другой рукой. Наконец я понял, куда вели эти шланги и кто шаркал следом. По коридору пронесся далекий топот. Сейчас они примчатся сюда всей толпой! Дырявые мальчишки. Они были героями наших дворовых страшных историй. Потерянные, украденные, убитые и съеденные дети, которые потом приходят тебя убивать.
Чуть постарше меня, но совершенно голые, с жуткими наростами на коже, огромными, вроде шипов или отдельных пальцев на груди и шее. Одни мальчишки слепы, но знают скрип ветра, эти выловят меня по слуху и расчленят, другие увенчаны острыми носами, эти вынюхают любую дичь, грязь из-под ногтей, кровь в брюхе блохи, но самые страшные третьи, они притворяются стенами. Никому нельзя верить! Беги! Беги!
Робость моя, помноженная на хаос, бурю в голове, прорвалась отчаянным:
– Да кто вы все такие? Откуда выползли? Какого черта? Вас нет! И быть не может!
– Однако ж вот они мы, – присел в шутовском реверансе Птеродактиль.
Фонари смотрели в разные стороны, вынимая из темноты совсем уж невероятное, но я туда не смотрел. Зрение мое сузилось до конуса не больше фута шириной. В его створе скакал и кривлялся старик.
– А где нам еще нориться? Где откладывать и пасти личинок? Где путать свои корни? – Он подскочил к павшему мальчишке и в два оборота скрутил ему шею, вырвал голову из плеч, с нее обильно замокрило на пол. Птер воздел голову на ладони и продолжил, обращаясь уже к ней: – Кто воспитает наших слепых подземных детей? Кому есть дело до племени червя? Разве кто-нибудь станет ценить и следовать нашим традициям?
– Брось ее! – Я шагнул вперед, выставив рог, как бушприт ледовой шхуны.
– А ты отбери, – рассмеялся старик и бросил голову в сторону Змеесоса. – Валяй, он ждет. Смени его на кресте. Ну же!
Гнев наконец пережег предохранители. Как давно я этого ждал.
Я сделал шаг и вонзил рог ему в грудь. Старик успел отшатнуться, но я вырвал кусок мяса, целый шмат, кровь ударила фонтаном, брызнула мне в лицо. Я ударил еще раз. Промах! Старик завыл, рухнул на задницу и покатился. Нельзя было мешкать.
– Хааааааарт! – торжествующе захрипел Змеесос. Я рванул к нему и мимо. Пинком отбросил дверь… Удар в висок швырнул меня на колени. Я ошеломленно хватал ртом воздух, голову точно окунули в жидкий азот, она онемела и светилась изнутри. Правая рука повисла, как плеть. Я попытался перекинуть рог в левую. Выронил. Еще один сокрушительный удар, теперь в плечо, и я завалился. Свист. Свист. Точно бьют кнутом. Ноги Змеесоса оказались свободны! Он пытался перехватить мне горло струной. Она пела, подневольная убийца. «Ниже… порвет жилы… захлебнешься. – Холодный мальчишка стоял на одном колене, взрывом ему сорвало шлем с головы, под забралом оказалась коровья голова. – ПОЛЗИ!»
Я дернулся. Воткнулся носками в выбоины в полу и попытался ползти. Рог уперся мне в ногу. Запихнул его в брюки.
– Вот ты какой?! – Старик оказался проворнее Змеесоса. Он захлестнул мне шею проводом и потянул. Позвонки хрустнули. Носом хлынула кровь. Мысли подернулись кровавым туманом.
– Не-хо-ро-шо у-бе-гать. – Дед наклонился и набросил еще один виток провода. – Ты хотел сюда? Думал, здесь твое спасение? Изволь! Сейчас мы всласть спасемся тут с тобою. – Птеродактикль потащил меня за дверь. Змеесос сделал рывок, но старик увернулся.
Вся вонь, какую я только мог себе вообразить, ни шла ни в какое сравнение с тем, что творилось внутри.
