Дождь! Дождь! Моя главная мечта в этой изнывающей от жары стране! Как часто он в последнее время снился мне по ночам.
Наверное, она тайком заглядывала в мои сны.
Господи! Как же мне не хватало дождя!
Забыв на мгновение обо всем на свете, запрокинув голову, я подставила лицо под струи воды и, зажмурившись, замерла, обхватив плечи руками, постанывая, не в силах сдержать охватившего меня блаженства.
Мы стояли посреди комнаты, и ливень хлестал нас по волосам, по плечам, стекал по спине, по лицам, обожженным солнцем, затекал сладковатыми каплями в полуоткрытые рты.
В дверь квартиры забарабанили:
– Эй, соседи, есть здесь кто-нибудь?! У нас течет с потолка! Трубу у вас, что ли, прорвало?!
– Сейчас-сейчас! – откликнулась я, не сразу очнувшись, откидывая мокрые волосы со лба.
Дождь перестал. Вокруг все было залито водой. От ковра и от постели шел пар, в трещинах плиток пола стояла вода, большая лужа растекалась на полу в коридоре – коридор у нас на пару миллиметров ниже комнаты.
– Что ты натворила! – шикнула я на Тёмку. – Немедленно убери!
Тёмка щелкнула пальцами, и вода в мгновение ока испарилась.
– Теперь ты не уедешь? Нет? – шепнула она, явно довольная, скрываясь в ванной, пока я шла объясняться с соседями.
Глупая! Можно подумать, дело в дожде!
Если б только я могла ее взять с собой…
* * *
Москва встретила нас свинцовыми тучами. В воздухе было влажно, пахло озоном. Несмотря на сумрак, окна в большинстве домов, мимо которых мы проезжали, не светились, либо были зеркальными, черными. Казалось, там, за стенами домов, вдоль которых мы едем, тянутся бесконечные километры пустынных офисов. Потом мы свернули в туннель, и я задремала.
Проснулась, когда мы уже въехали во двор. Как-то я до этого не осознавала, что Сережка везет меня к себе – а куда еще он меня мог везти? Но вид этого двора на Пражской, обшарпанный подъезд с напрочь забытым кодом, старушки с поджатыми губами на лавочке, знакомый запах на лестнице всколыхнули самые худшие воспоминания.
Вспомнилось, как я убегала утром, прыгая через две ступеньки, боясь, что Сережка проснется и заметит, что меня нет. Как бросила, размахнувшись, в кусты ключи, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.
Почему-то, когда я его увидела на пороге нашей с Тёмкой квартиры в Рахавии, все это куда-то отступило, спряталось в тень, а теперь вдруг словно вышло из сумрака.
К горлу подкатила тошнота. Захотелось немедленно развернуться и уйти. Но это было бы с моей стороны ребячеством. Перекинув через плечо рюкзак, я с прямой спиной гордо прошествовала мимо старушек, бросив им на ходу «здрасте».
Старушки закивали, демонстрируя узнавание. Закрывая подъездную дверь, я услышала, как одна из них сказала другой:
– Ну вот наконец-то и жена законная вернулась. А то чего ж это…
Вещи в квартире лежали на привычных местах, и даже бардака особого не было – видимо, кто-то регулярно здесь прибирался, наверное Светка, да мне-то какая разница. Вон ее щетка в прихожей на подзеркальнике. И тапочки мои она разносила. Конечно, у нее ж нога на два размера больше.
Чашки изнутри совсем бурые сделались от чая.
– Чаю хочешь с дороги? – заботливо спросил Сережа, снимая с меня куртку и вешая ее на гвоздик. – Еды, наверное, в холодильнике нет никакой. Подождешь немного, я в магаз метнусь? Или так, с печеньем попьем? Где-то у меня должно быть полпачки заныкано.
– Не надо в магазин, – успокоила его я. – Я вообще пока есть не хочу, нас же в самолете кормили. Я лучше в душ пока.
В ванной на двери висело два полотенца. Поэтому я вытащила из шкафа третье. Из горячего крана брызнул кипяток, и я чуть не ошпарилась с непривычки. В Израиле нужно минимум полминуты ждать, пока вода потеплеет. Да и вообще я отвыкла от такой жесткой воды.
Пока Сережка принимал душ, я сменила постель. По ходу возникло сильное искушение постелить себе на диване – я там спала в последние проведенные здесь недели, когда у нас с Сережкой стало все совсем плохо.
Глянула на экран телефона – надо будет подключить его к здешнему вайфаю. Плохо, что я забыла пароль. Что ж, спрошу у Сережки, когда он выйдет.
На книжной полке были расставлены фотки. Сережкины родители с маленьким Сережкой. Выпускное фото нашего класса. Фото из офиса, где Сережка одно время работал. А где же наше свадебное? А, вот оно, засунуто между книжек. А это новое – Сережка со Светкой где-то на пикнике, костер, шашлык, вокруг полно незнакомого народа, хотя вон тот мужик в кепке и с бородой… Неужто это Мендель-Хаим? Да нет, не может быть, откуда он здесь? Наверняка показалось.
Сергей вошел, вытирая на ходу волосы. Остановился в дверях, посмотрел на меня, улыбнулся:
– Ты знаешь, я все время почему-то представлял тебя в шелковой зеленой рубашке.
– Она осталась в Израиле, – ответила я смущенно. На мне был старенький, застиранный, купленный еще в первый год нашей семейной жизни халат с чередующимися розовыми и серыми ромбиками – единственная вещь в шкафу, не пахнущая Светкой.
– Неважно, так даже лучше. – Сергей достал из бара коньяк и две маленькие стопочки. – Выпьем за нас!
– Сереж, ну за каких нас? – попыталась возразить я. – Все ведь уже в прошлом.
– Ну да! – неожиданно горячо поддержал он меня. – Всякие непонятки в прошлом! Теперь у нас все будет по-другому! Мы с тобой просто неправильно начали! Что с нас взять – молодые были совсем, глупые.
– Можно подумать, сейчас ты старик, – фыркнула я.
– Нет, Сонь, я не старик, конечно, но я… я теперь мужик, Сонь. Я теперь по-другому все чувствую, понимаю. Не веришь?
Я промолчала.
– Не веришь, да? Потому и пить со мною не хочешь. Ну и не надо, я пока один выпью. – Сергей залпом осушил стопку, и глаза его заблестели. – Я… ты ж ничего про меня не знаешь! Как я тут пропадал, один в четырех стенах. Или вот выйду вечером и пру себе вперед как танк, без дороги. Шоссе там, тротуар – мне пофиг. Как под машину не попал, не знаю. А потому, что глаза поднимать боялся. Все мне чудилось – на каждом перекрестке впереди ты. То в одном платье, то в другом. А выпью если, так и вовсе голая. А дойдешь – или там дерево кривое, или вообще мужик в строительной каске. – Коньяк в бутылке стремительно убывал, а Сережкины глаза разгорались все ярче.
Сережка не ждал от меня ответов. Кажется, он вообще не замечал, слушаю я его или нет.
– Однажды, прикинь, незнамо куда забрел. Долго шел, часа три, наверное. Смотрю – церковь. Зашел, спрашиваю: «Где можно у вас покреститься?» Они говорят – вон там как раз батюшка сейчас крестит, деньги только заплати. Ну, у меня было там сколько надо. Покрестился я, значит, и сразу меня отпустило. Сразу так на душе легко стало. Бог, он, Сонь, что ни говори, помогает.
