За время, проведенное здесь, бок мой сросся, а благодаря стараниям брата Владимира я немного научился рисовать. Правда наброски мои напоминали пока старания взявшего в руки кисть первоклассника, но я старался и занятия живописью начали доставлять мне некоторое удовольствие…
Жаль, что придется их оставить.
Я лежал в темноте и ждал, когда обитель затихнет, уснут даже самые беспокойные монахи. Мне не хотелось бы калечить кого-нибудь из них во время бегства.
Встал я, когда наступила полночь. Выскользнул в коридор и прикрыл дверь. Мягко флюоресцировала плесень на потолке, из соседней комнаты доносилось негромкое похрапывание.
Глава 16.
Переходы и лестницы были тихи и пустынны, я мчался по ним бесшумно, подобно привидению, решившему заняться оздоровительным бегом. Перед каждым поворотом замедлял бег и прислушивался.
Путь мой лежал вовсе не к выходу, а вниз, к большой пещере, где среди прочего хранились признаки моей "греховности", отданные в день посвящения, в том числе такие полезные, как деньги и пистолет.
Никакой охраны у Созерцающих Красоту не было. Чужому не перебраться через стену, а свои воровать не будут – незачем. А такие ренегаты, как я, встречаются нечасто…
У двери в хранилище я остановился и еще раз прислушался. Все было тихо и я извлек из-под балахона прихваченную из оранжереи небольшую лопатку. Замок крякнул под ударом и развалился на блестящие кусочки.
Я прошел внутрь.
Брат-казначей, как я знал, отличался особой любовью к порядку, так что все мои шмотки лежали точно на том же месте, куда их положили тридцать дней назад, как и деньги, спрятанные в сейф.
Балахон цеплялся за меня, будто живое существо, не желающее расставаться с хозяином, но я все же содрал его с себя. Мирскую одежду пришлось вытряхивать от пыли. Пистолет занял привычное место в кобуре под мышкой.
Настало время вернуть деньги. Будем считать, что я сдавал их на хранение.
Импульсное оружие обладает одним важным преимуществом – оно стреляет тихо. Поэтому я раскурочил замки нескольких стоящих рядом сейфов, похожих на бронированных гиппопотамов, не произведя никакого шума. О том, что внутри хранилища что-то происходит, не догадался бы и стоящий у двери.
Деньги по закону подлости обнаружились в последнем сейфе.
Сунув капиталы и идентификационную карточку на имя Герхарда Майнингера в карман, я двинулся к выходу. На мгновение показалось, что в коридоре раздаются шаги. Я притаился за стеллажом, гадая, кто это мог быть. Дверь хранилища скрипнула, шевельнулась, я поднял пистолет и… ничего не произошло.
Тишина и пустота. Впору задуматься о галлюцинациях.
Я выбрался в коридор, где не оказалось никого. Для успешного бегства мне предстояло заглянуть еще в одно место – на кухню. Пускаться в дорогу через пески налегке мне казалось слишком рискованным.
До кухни я дошел, никого не встретив, хотя иногда мне слышались шаги за спиной. Я сунул в рюкзак флягу с водой и немного провизии, после чего выбрался во двор. Негромко шелестели листвой деревья, блестели под звездным светом стеклянные крыши оранжерей.
В одном из домиков горел свет – кто-то из братьев наносил на холст свой вариант Красоты Господа. На мгновение я ощутил трепет, подобный тому, что испытал в тот день, когда узнал, как именно Созерцающие служат Богу, но поспешно отогнал его.
Я больше не монах и вряд ли когда возьму в руки кисть!
До ворот оставалось несколько шагов, когда от стены отделилась темная фигура. Я судорожно ухватился за пистолет. – Не беспокойся, – шепот принадлежал брату Владимиру. – Я не буду тебя останавливать… – Что? Как ты тут оказался? – спросил я, пытаясь сообразить, что делать дальше. Убить главу обители, недавно спасшего меня от верной смерти, я бы не смог. – Провожаю тебя. – Ты знал? Знал, что я собираюсь уйти? – от удивления я говорил несколько громче, чем хотелось. – С первого дня, – он кивнул, – люди не приходят отдать себя Богу, принеся с собой оружие и кучу денег. Ты явился к нам переждать, залечить рану, чтобы потом вернуться на мирские пути. – И ты все равно принял меня? – Конечно, – брат Владимир говорил спокойно, ясно было, что он каким-то образом догадался, что я уйду именно сегодня и ждал меня у ворот. – Каждый имеет право получить нашу помощь. И я не пожалел о своем решении. Ты был хорошим братом, прилежно трудился и пытался искать Красоту… – Не пожалел? – я ощутил, как посреди не очень теплой ночи мне стало жарко. – Несмотря на то, что из-за меня погиб брат Карл? – Таков был его путь, – глава обители безмятежно пожал плечами. – Господь всех забирает к себе вовремя, что бы ни думали об этом люди. – А… – не в первый раз я убеждался, что брат Владимир мыслит очень необычным для человека образом. – И что теперь? – Я открою ворота, – он подошел к створкам, негромко лязгнул засов, – и выпущу тебя. Утром братья будут гадать, куда ты делся, но я им ничего не скажу. Каждый имеет право на собственные пути. – И все? – Да, еще… – он повернулся ко мне, – я должен последний раз просить тебя передумать. Там, снаружи, только смерть и грех… Останься в обители. – Нет! – я едва сдержал истерический смех. Каким бы ни был странным этот человек, в пророчества я не верил. – Ты сам выбрал, – он толкнул ворота, обнажилась узкая щель, из которой пахнуло пустыней. – Прощай! Да пребудет красота Бога с тобой! – Спасибо, и с тобой тоже, – ответил я, едва удержавшись от обязательного "Аминь".
Ворота с негромким хлопком закрылись за спиной, я последний раз оглянулся на высокие стены и зашагал на запад, в ту сторону, откуда пришел тридцать дней назад.
Солнце светило мне в спину и я ощущал себя так, словно шагал прочь от доменной печи. Плывущие в жарком мареве дома приближались слишком медленно и я всерьез опасался, что просто не дойду.
Чуть в стороне от жилищ виднелось похожее на башню здание, над ним торчали многочисленные антенны, говорящие сведущему человеку, что перед ним пусть небольшой, но все же космопорт.
Для селения при космопорте поселок выглядел на удивление маленьким, и это было странно. Зачем сажать корабли в столь глухом месте, вдали от транспортных путей? Хотя есть ли они, эти пути, на такой дикой планете?
Среди домов двигались люди в белых шлемах и высокие фигуры в длинных, до земли накидках. Шоссы, коренные обитатели планеты, сто лет назад принявшие людей так же спокойно, как песчаную бурю.
Ступив на твердую поверхность, я допил воду из фляжки, после чего уселся прямо на бетон и принялся вытряхивать из ботинок песок. Его туда, судя по ощущениям, набилось несколько килограмм. – Плохие ботинки, – шипящим голосом сказал проходящий мимо абориген. – В таких ты далеко не уйдешь.
Я посмотрел на его круглую голову, покрытую серо-желтыми чешуйками, похожими на монеты, заглянул в бесстрастные змеиные глаза. – А где можно достать хорошие ботинки? – В лавке Рыжего Мати, – в узких ноздрях что-то чуть заметно трепетало. – Вон там, в середине улицы. У него есть все, чтобы выжить здесь.
