Любопытство мое насчет особенностей конструкции протеза в итоге осталось неудовлетворенным. Клякса отшутился, что достал бракованный по дешевке, а способа разобраться самостоятельно я не знала: тут кибернетиком надо быть, это их епархия, участие медиков в разработке протезов конечностей давно сведено к минимуму.
— Кстати, кто-то обещал мне танец, когда получит одежду, — напомнил Глеб, когда я отключила прибор. Мужчина сжимал и разжимал пальцы искусственной руки и с интересом наблюдал за процессом.
— Что-то случилось? — настороженно спросила я, не спеша комментировать его слова. — Все нормально работает?
— А? — Измененный с трудом оторвался от своего занятия и, сфокусировав взгляд на мне, опустил руку. — Да, более чем. Я даже не замечал, насколько он сильно сбоит, привык.
— А когда ты его последний раз проверял? — озадачилась я.
— Никогда. — Клякса улыбнулся и развел руками.
— Это за сколько лет? За шесть? Он же ровесник твоего изменения?
— Примерно. Так что насчет танца?
На несколько мгновений я замешкалась, не зная, как лучше поступить. С одной стороны, опасаться посягательств Глеба на мою честь я окончательно перестала, да и занималась я не каким-то из вариантов стриптиза. Вполне классический и скромный рок-н-ролл, причем на любительском уровне, вся акробатика — только с портативным антигравом. Но с другой стороны — все равно было неловко, я никогда не любила выступать, а в одиночестве еще и не пробовала.
— А давай лучше тебя научу? — вдруг предложила я. И только после этого сама осознала, что эта на первый взгляд нелепица и впрямь отличный выход: мне не грозит настолько пристальное внимание, а кроме того, это действительно может быть любопытно. — Только места нужно побольше…
— Хм. Почему нет? — неожиданно, кажется, даже для самого себя согласился Клякса. — А место сейчас освободим, это не проблема, — заверил он, и при этих его словах кровать бесследно провалилась в пол.
Что ж, это куда лучше любого тренировочного зала: никуда не нужно идти, каюта достаточно просторная, место на корабле явно не экономили.
Учеником мужчина оказался превосходным, немного практики — и хоть на профессиональную сцену. Гибкий и сильный, он великолепно подходил для танцев. Все движения ловил и повторял с лету, а главное, запоминал и воспроизводил с одного раза! То есть достаточно было просто показать, как и куда нужно двигаться, и Глеб сразу же уверенно все повторял. Собственным телом он владел безупречно.
А еще Клякса оказался изумительным партнером, надежным и ответственным. Он поднимал меня и крутил так, словно я совсем ничего не весила, но умудрялся делать это исключительно осторожно. Изумительное и неожиданное сочетание: человек сильный, мощный, полностью осознающий собственную опасность и разрушительную силу.
Не знаю, дело в нем или во мне самой, но довериться ему оказалось очень просто. Я и подсознательно не допускала мысли, что он может сделать что-то не так и причинить вред, а Глеб старательно оправдывал это доверие. Даже постоянный партнер, с которым я тренировалась почти десять лет, мог порой не рассчитать силы — слишком крепко сжать меня или, наоборот, не удержать, — а измененный не ошибся ни разу.
— Как у тебя это получается?! — не утерпела я наконец. — Ты как будто всю жизнь только этим и занимаешься!
К этому моменту я заметно взмокла и раскраснелась, а дыхание Кляксы оставалось спокойным и размеренным. Нет, я помню их тренировку, это было намного сложнее, но… даже обидно. Тоже мне, нашлась учительница!
— Не совсем этим, — со смешком возразил он. — Танцы твои попроще. Движения размеренные, сбалансированные, на удобной скорости — не медленно и не быстро. Нагрузки почти никакой. А самое главное, малейшее неточное движение не будет стоить тебе жизни.
С ответом я не нашлась.
Вскоре я взмолилась о пощаде, потому что устала, а все такой же бодрый и энергичный Клякса оставил меня одну и отправился тренироваться. Уже «всерьез».
Глеб Жаров (Клякса)
— Ты сумел что-то вспомнить или выяснить о той базе и ее настоящих хозяевах?
О деле я заговорил только тогда, когда мы с Югером после тренировки устроились в его каюте в позах для разговора. Хотя про «Тортугу» капитан объявил всем почти сразу после отбытия с «Зеи-17», сделанное мне лестное предложение он, похоже, хранил в тайне. Я решил на всякий случай поддержать его в этом решении, поэтому посвящать остальных абордажников в последние события не спешил.
— Я освежил в памяти легенды, — уклончиво отозвался вериец и замолчал.
Я не торопил: если бы Югер не хотел что-то сказать, он бы не позвал меня сюда.
— Их немного, все же это произошло очень давно, еще до обретения разума, — продолжил он, кажется, собравшись с мыслями. — Как такового контакта с теми пришельцами из космоса не было, поэтому мы и не могли знать подробностей их жизни, каких-то особенностей и взглядов на мир. Однако они почти наверняка не считали нас животными и не охотились, как на животных, знали о наличии у нас интеллекта. Так вот, несколько закономерностей я все же сумел выявить. Первое: они не добивали раненых. Метали пламя, оставляли пустыни, но никогда не преследовали тех, кто чудом уцелел при нападении. Второе: они не только убивали, но и помогали. Есть история про то, как Белый освободил из западни детеныша, как они укрыли и защитили пытающегося сбежать от самки самца, даже просто, пролетая мимо, подхватили сорвавшегося со скалы бедолагу. Ну и третье: Белые порой устраивали жестокие испытания, но выжившего щедро одаривали, причем не материальными благами, а новыми навыками и умениями. Интеллектом.
— И в какой степени можно опираться на эти факты?
— Других нет, — спокойно ответил вериец. — А как толковать эти — тебе виднее, все же вы с ними куда больше похожи.
— Теци тоже сейчас похож на нас, и что? — поморщился я. — Внешнее сходство — не аргумент.
— Справедливо, — согласился Югер.
— Кстати, как думаешь, может, стоит расспросить и тексанина? — уточнил я.
В разговорах с Теци я за пределы рабочих обязанностей не заходил, он всегда казался каким-то заторможенным и придурковатым, и именно поэтому светлая мысль поинтересоваться его мнением появилась сейчас. Я понимал, что глупость «ходячего протобульона», как порой неприязненно называли этих ксеносов, — просто слова, на самом деле это одно из проявлений огромной пропасти, что лежит между мировоззрением и обычаями двух наших видов, но все равно доверял ему даже меньше, чем Шону.
— Бесполезно, — отмахнулся Югер, тоже, кажется, неприязненно. — Он уже несколько месяцев погружен во внутренние процессы, затормаживает их очень редко и только по большой необходимости, так что с трудом контактирует с окружающим миром. Если на какие-то мелочи он еще способен отвлекаться, то расспрашивать о событиях, столь удаленных во времени, без толку.
