Дорис Альм. Мертва.
Глава тридцать седьмая
Она достает ручку и медленно зачеркивает имя Дорис на обложке. Рядом пишет слово: МЕРТВА. Пишет его во второй раз, в третий, в четвертый. В итоге вся обложка исписана им.
На столе перед ней лежат вещи, которые ей дали в больнице. Какие-то украшения. Медальон. Розовое платье. Одежда, в которой ее туда привезли, – темно-синяя туника с рукавами в катышках и серые шерстяные брюки. Сумка, в которой лежат ее кошелек и все еще включенный телефон. Ее ноутбук. Что ей с этим делать? Она не может все это выкинуть. В квартире ничего не должно измениться. По крайней мере, на некоторое время.
Она осматривается и проводит рукой по шероховатой поверхности стола. Того стола, который всегда принадлежал Дорис. В этой квартире ничего не изменилось за много лет.
Вдруг она вспоминает, что Дорис упоминала про письма. Должны быть еще коробки, кроме тех двух, что она уже нашла. Она бежит в спальню и встает у кровати на четвереньки. Под ней, в самом дальнем углу, видит ржавую жестяную коробку. Она достает ее и сдувает плотный слой пыли. Открывает ее и ахает. Так много писем. Она все их сегодня прочтет.
Тайра на кухне играет с кастрюлями и сковородками, смеется от производимого шума. Дженни садится спиной к малышке, чтобы она не видела ее слез. Бедной Тайре в последние дни не хватало внимания, но она, к счастью, этого не вспомнит. К счастью, она слишком маленькая.
Дженни устала. Провела ночь, утро и день без сна, а теперь на подходе вечер. Она трет отекшее лицо, опирается подбородком на поставленные на стол руки. Маленькая девочка внутри нее потеряла свой спасательный круг. Она не хочет быть мамой. Не хочет быть взрослой. Она хочет лежать и плакать, пока не закончатся слезы.
Пока не вернется Дорис и не обнимет ее. Она снова чувствует подступающие слезы, шмыгание носом переходит в рыдание, которое она не может сдерживать.
– Мамочке грустно.
Тайра стучит ее по ноге и тянет за майку. Дженни поднимает девочку и крепко прижимает к себе. Пухлые ручки малышки обхватывают ее за шею.
– М… мамочка очень скучает по Досси, детка, – шепчет она и целует ее в щеку.
– Боница, – говорит Тайра, желая вернуться на пол.
Бежит к коляске, но Дженни качает головой:
– Нет, не сейчас, Тайра, поиграй немного с этим. – Она дает ей свой телефон. – Мы туда больше не пойдем, – шепчет она тихо.
Она включает ноутбук Дорис. На рабочем столе две папки. Первая называется «Дженни», вторая «Заметки». Она щелкает на папку со своим именем и просматривает документы. Она уже прочитала большую часть из них, они распечатаны, но внутри этой папки есть еще одна, которая называется «Мертва». Она вздрагивает от этого слова. Замирает на мгновение, затем щелкает на нее. Внутри два документа, один из них – завещание. Оно короткое. Все, что было у Дорис, она оставила Дженни, распечатанная и заверенная копия лежит в столе. Она хочет, чтобы на ее похоронах были джаз и красные розы.
На второй странице несколько строк:
Не бойся жизни, Дженни. Живи. Наслаждайся. Радуйся. Жизнь не для того, чтобы развлекать тебя, это ты должна развлекать жизнь. Не бойся использовать возможности, когда они появляются перед тобой, и преврати их во что-то хорошее.
Я люблю тебя больше всех и всегда любила, никогда этого не забывай, моя дорогая Дженни.
P. S. Пиши! Это твой талант. А таланты нужно использовать.
Дженни улыбается сквозь слезы. Дорис сама прекрасно писала, и теперь она это знает, прочитав столько ее воспоминаний. Дорис всегда мечтала писать. И она тоже. Она наконец признается себе в этом.
Она открывает второй документ и начинает читать. Последнее слово Дорис.
Н. Нильссон, Йёста МЕРТВ
Теперь практически все умерли. Все люди, про которых я тебе рассказала. Все, кто что-то значил для меня. Йёста умер в кровати, я сидела рядом с ним. Держала его за руку. Она была теплой, а потом становилась холоднее и холоднее. Я не отпускала его, пока не поняла, что жизнь полностью покинула его, оставив только оболочку. Он умер от старости. Он был второй большой любовью моей жизни. Платонической. Другом, на которого я могла положиться. Мужчиной, который узнал меня юной девочкой, когда я прислуживала мадам, и который продолжал видеть во мне ребенка даже тогда, когда поседели мои волосы.
Теперь я открою тебе секрет Йёсты. Я обещала ему, что ничего не расскажу, пока он жив, и я сдержала слово. Но я не хочу унести секреты с собой в могилу, поэтому передам их тебе.
В моей квартире есть потайная комната. Два на два метра, за шкафом в комнате горничной. Можешь попасть туда, отодвинув стенную панель.
Там Йёста спрятал свои картины с изображением Парижа, свое сокровище.
Они лежат там и по сей день. Картины, на которых запечатлен самый дорогой ему город. Город Йёсты.
Эти картины – твои. Если захочешь выставить их, пусть это будет в музее Парижа. Он бы этим безумно гордился.
А. Андерссон, Элиза МЕРТВА
Это самая последняя история. О твоей маме. Ее нелегкая судьба оставила отпечаток на всей твоей жизни. Ничто из написанного мной не изменит твои чувства к маме, как ничего не изменили ее попытки что-то исправить. Ничто из написанного мной не повернет время вспять и не изменит того выбора, который она сделала в своей жизни.
Но я хочу, чтобы ты знала правду. То, что я так и не осмелилась сказать вслух. Что мучило меня все эти годы. Надеюсь, я буду уже мертва, когда ты прочтешь это. А если нет, умоляю тебя ни о чем не спрашивать. Потому что я не знаю, что отвечать.
Это была моя вина. Я бросила Элизу, когда была нужна ей больше всего. И не один раз, а несколько. Первый раз, когда я вышла из дома моей сестры в Нью-Йорке и оставила плачущего ребенка с немощной старушкой. Когда уехала во Францию. К Аллану. Элиза плакала, когда я вышла из дома, но я просто закрыла за собой дверь. Была поглощена собой и надеждами на счастливое будущее. Ты всегда видела во мне отзывчивого человека, который всегда готов помочь. Но так было не всегда. Тогда я могла думать лишь о себе, о своем будущем. Мое будущее казалось мне куда важнее будущего Элизы. Каждое письмо Карла, твоего деда, в котором он умолял меня вернуться, отправлялось в мусорку. Я присылала ей подарки на день рождения, и только. Дорогого плюшевого мишку или красивое платье. Словно подарки могли заполнить для нее отсутствие матери.
Не наркотики были настоящей проблемой. А то, как началась ее жизнь. У нее не было крепкой основы, которую могла бы дать ей мать. И должна была дать я. Наркотики помогали ей сбежать от страхов. Если бы не это, она была бы для тебя хорошей мамой.
