– Печеньки, печеньки, – довольно смеется она.
– Ты должна была их съесть, дорогая, – сначала пытается Дженни на шведском, а потом с улыбкой переключается на английский: – Ешь крекеры.
У нее все еще кружится голова. Снаружи небо темное, свет в здании напротив не горит. Лишь темные пустые окна, стекла которых отражают желтое свечение уличных фонарей. Золотистые вспышки в ночи.
Стопка страниц, напечатанных Дорис, лежит на кухонном столе. Она снова берет их и перелистывает. Читает первые строки:
В течение всей жизни мы встречаем множество имен. Ты думала об этом, Дженни? Обо всех именах, которые появляются и исчезают. Которые разрывают наши сердца на куски и заставляют проливать слезы. Которые становятся любимыми или ненавистными. Я иногда пролистываю свою адресную книгу.
Записная книжка. Дженни ищет ее среди предметов на столе. Поднимает потрепанную старую красную кожаную книгу и пролистывает ее пожелтевшие страницы. Должно быть, про нее пишет Дорис. Она начинает читать. Почти все имена вычеркнуты. После каждого из них Дорис написала: МЕРТВ, МЕРТВ, МЕРТВА, МЕРТВ. Дженни отбрасывает книгу, словно обжегшись. Боль от одиночества, в котором существовала Дорис, пронзает ее насквозь. Живи она чуть ближе… Интересно, сколько дней Дорис уже одна? Сколько лет? Без друзей и семьи. Один на один со своими воспоминаниями. Прекрасными. И недостижимыми.
А теперь сама Дорис может стать воспоминанием. Одним из утраченных имен. МЕРТВА.
Д. Джонс, Пол
Я много раз в ту ночь прокляла себя за то, что покинула безопасные берега Америки. Ради чего? Ради войны в Европе. Ради надежды снова встретить Аллана. Наивной мечты, которая никогда не сбудется. Я была уверена, что это конец, раскачиваясь на перевернутой шлюпке в ледяных волнах океана. Когда рассвело, я представляла себе его лицо. Чувствовала холодное прикосновение металла от медальона на моей груди, но не могла его открыть. Я закрыла глаза и попыталась восстановить в памяти его образ. И он казался таким настоящим, что угрожающее море отошло на второй план. Он разговаривал со мной. Смеялся громко и пронзительно, как и всегда, когда рассказывал мне смешную историю. Я всегда заражалась его смехом. Он танцевал вокруг меня и вдруг, поцеловав меня, исчез. Его глаза светились страстной жаждой жизни.
Вода была черной, пенистые гребни вздымались и сверкали в предрассветном солнечном свете, как ножи. Было тихо, если не считать свист ветра. Корпус шлюпки был теплым, и я просунула пальцы между деревянными досками, чтобы получше ухватиться, но силы покинули меня, и руки безвольно упали по бокам. Плотная ткань спасательного жилета впивалась в живот. Я невольно сползала ближе к воде, не будучи способной остановиться, но отлично понимая, что произойдет. Смерть ждала меня, приняла к себе со всплеском, когда я наконец упала. Я погружалась в воду и чувствовала ее вес, не оставлявший мне шансов на спасение.
Я услышала треск, почувствовала запах дерева и тепло, разливавшееся по телу. Я была укутана в плотное шерстяное одеяло так крепко, что не могла пошевелить руками. Я моргнула. Так вот, что значит быть мертвым? В помещении горел тусклый свет. Посередине комнаты – огромный камин, труба которого исчезает высоко за деревянными балками потолка. Справа я разглядела небольшую кладовую, а слева – коридор и окно. Снаружи было темно. Я не знала, что это за место и сколько я здесь нахожусь. Странные инструменты и веревки висели на крючках в коридоре, куски бумаги были засунуты в трещины в деревянных стенах. Мне не было страшно. Я даже чувствовала себя в безопасности и снова задремала. Мне казалось, что я продолжаю мягко покачиваться на волнах.
Я проснулась окончательно, когда с окон начали снимать ставни. Яркий солнечный свет заполнил комнаты. Собака понюхала мое лицо, лизнула щеку своим влажным языком. Я фыркнула, чтобы она ушла, потрясла головой.
– Доброе утро, – услышала я голос мужчины и почувствовала руку на плече. – Вы проснулись?
Я снова и снова моргала, пытаясь сфокусироваться на человеке, что стоял передо мной. Это был худой старик со сморщенными щеками, который с любопытством рассматривал меня.
– Вы были на волоске от смерти. Я вытащил вас из воды. Не думал, что вы живы, но когда поднял вас – вы закашлялись. Столько других погибло. Повсюду тела. Эта война… Она для всех нас закончится смертью.
– Я не умерла? – Когда я говорила, горло болело. – Где я?
– Нет, вам повезло намного больше, чем другим. Как вас зовут?
– Дорис.
Он подскочил, и на его лице отразилось недоумение.
– Дорис? Вы женщина?
Я кивнула. И вспомнила о своих коротких волосах.
– Иначе я не могла сесть на корабль в Америке.
– Вы и меня обвели вокруг пальца. Ну, мужчина или женщина – разницы никакой. Можете остаться здесь, пока не наберетесь сил, чтобы двигаться дальше.
– Где я? – снова спросила я.
– Вы в Англии. В Санкриде. Я нашел вас, когда вышел в море рыбачить.
– А здесь нет войны?
– Война везде, – он опустил глаза в пол, – но здесь, в сельской местности, она не так заметна. Неприятели сосредоточились на Лондоне – его постоянно бомбят. Мы ночью выключаем весь свет. И у нас не так много еды, как раньше. Но в остальном жизнь здесь идет своим чередом. Я вышел собрать сети, когда нашел вас. Выкинул рыбу, которую удалось поймать. Не хотел ее есть, когда там повсюду плавали мертвые тела.
Мужчина ослабил одеяло, чтобы я могла двигать руками. Я осторожно потянулась. Ноги болели, но я могла ими двигать. Прибежала собака. Она была серая и лохматая и ткнула меня своим носом.
– Это Рокс, простите его за навязчивость. Меня зовут Пол. Дом небольшой, но вы можете спать на матрасе. Просто, но тепло и удобно. Куда вы направлялись? Вы не британка, я слышу.
Я задумалась. В какой из двух городов я направлялась? Я не знала. Стокгольм казался мне далеким воспоминанием, Париж – утопией, которая лишь разочарует.
– В Швеции идет война?
Пол покачал головой:
– Нет, насколько я знаю.
– Тогда я направляюсь туда. В Стокгольм. Вы знаете, как туда добраться? Знаете кого-нибудь, кто может мне помочь?
Он грустно улыбнулся и покачал головой. Я осталась с ним еще надолго. Думаю, он знал, что так и будет.
Д. Джонс, Пол
В этом маленьком доме имелся чердак. Крутая лестница возле камина вела к заколоченному проходу в потолке, и Пол взялся за клещи и вытащил гвозди. Мы вместе поднялись внутрь. Стены чердака под углом поднимались к толстой деревянной балке, и свободно стоять можно было лишь в центре. Вокруг валялся всякий хлам. Стопки старых газет и книг. Коробки с рыболовными сетями, от которых пахло водорослями. Большой черный чемодан. Маленькая лошадка-качалка, которая поскрипывала от движения. И повсюду плотная паутина.
Пол извинился, сдул паутину и поднял в воздух огромное серое облако пыли, расставляя коробки и книги стопкой вдоль стены. Я открыла окно в форме месяца, чтобы впустить солнечный свет. Затем отскребла пол и стены мыльной водой.
