Больше его никто не видел.
Глава четырнадцатая
По другую сторону шторы лежит женщина, которая всю ночь кашляла. Этот звук эхом отдается от стен. У нее пневмония, и ее вообще не должно быть здесь, но они не могли положить ее в инфекционное отделение из-за пролежня. Когда она кашляет, кажется, что содержимое ее желудка вот-вот появится на свет. Дорис вздрагивает и прикрывает руками уши.
– Можно мне взять ноутбук?
Дорис кричит в пустоту палаты. Повторяет едва слышимым голосом. В горле сухо, а значит, звук скрипит и трещит о небо. В холодной больничной палате тихо, никто из медсестер не спешит помочь.
– Нажмите кнопку, – предлагает, задыхаясь, женщина с кашлем, когда Дорис просит о помощи в третий раз.
– Спасибо, но это не настолько важно.
– Очевидно, это достаточно важно, раз вы лежите и кричите. Нажмите кнопку, – раздраженно рявкает женщина.
Дорис не отвечает. Когда ей не нужна помощь, медсестры вечно изводят ее, но теперь же, когда они ей так нужны, их нигде не видно. А что, если она попытается взять его сама? Она видит ноутбук на столе, где его оставила медсестра, крышка теперь опущена. Она просила оставить его открытым, так почему они не сделали, как она просила? Конечно, ей удастся дойти туда и взять его самой. Это не так уж далеко. Если она хочет вернуться домой, ей придется тренироваться. Она поднимает пульт от кровати и нажимает на одну из кнопок. Кровать дергается, и изножье начинает подниматься. Она пытается остановить его, нажав одновременно на все кнопки. Теперь начинает двигаться изголовье, а низ под коленями начинает подниматься. Она в панике нажимает красную тревожную кнопку, а сама трясет пульт и продолжает нажимать все кнопки. В итоге кровать замирает.
– Боже мой, что здесь происходит?
Прибежавшая медсестра смеется. Дорис сидит вертикально, как карманный нож, ноги подняты. Но ей совсем не смешно, она смаргивает слезы боли.
– Ноутбук там, я хотела забрать его. – Она показывает на него, пока ее ноги медленно опускаются, боль в спине постепенно уменьшается.
– Почему вы не нажали кнопку? Мы придем к вам как можно скорее, если нажмете на нее. Дорис, вы же это знаете.
– Я хотела попытаться походить. Хочу убраться отсюда. Одной физиотерапии недостаточно, все продвигается слишком медленно.
– Терпение, Дорис. Вам нужно принять ваши ограничения. Вам девяносто шесть, и вы больше не девочка. – Медсестра говорит медленно и слишком громко.
– Терпение и упорство, – бормочет она. – Знали бы вы, какая я упорная.
– Я слышала. Тогда попытаемся?
Дорис кивает, и медсестра медленно перекидывает ее ноги через край кровати и поднимает верхнюю часть тела в сидячее положение. Дорис зажмуривается.
– Слишком быстро? Закружилась голова?
Медсестра смотрит на нее с сочувствием и нежно гладит по волосам. Дорис качает головой.
– Терпение и упорство, – говорит она, опираясь руками о мягкий матрас.
– Один, два, три – и встаем, – говорит медсестра и поднимает Дорис, поддерживая под мышками. Она чувствует укол боли в бедре, которая устремляется вниз по ноге. – Шаг за шагом, хорошо?
Дорис ничего не говорит, просто передвигает на несколько миллиметров вперед больную ногу. Затем вторую, тоже на несколько миллиметров. Ноутбук почти рядом, практически в пределах досягаемости. Ее взгляд сосредоточен на черном чехле. Он всего в двух метрах от нее, но в этот самый момент мог с таким же успехом оказаться на другой стороне пропасти.
– Вам нужно отдохнуть? Присядем на минутку? Медсестра подцепляет стул ногой и придвигает к ним, но Дорис качает головой и кропотливо передвигается миллиметр за миллиметром к столу. Дойдя наконец до него, она кладет обе руки на ноутбук и выдыхает, голова падает на грудь.
– Боже, вы и правда упорная.
Медсестра улыбается и кладет руку на ее плечи. Дорис тяжело дышит. Она больше не чувствует ног, двигает пальцами в попытке пробудить их. Поднимает голову и встречается глазами с медсестрой. А потом падает.
А. Андерссон, Карл
Карл вывел нас с вокзала на улицу, безостановочно болтая. Мы несли чемодан поменьше, а он самый большой. Он сказал, что слышал наш разговор в автобусе, что понял несколько слов на шведском. У вокзала выстроились желтые такси, но он прошел мимо них, игнорируя кричащих водителей. Он шел быстро, длинными шагами, и всегда опережал нас.
– Что, если он обманывает нас? Что, если он опасен? – прошептала Агнес и дернула за чемодан, чтобы я остановилась.
Я подошла к ней, посмотрела ей в глаза и кивнула, чтобы она следовала за мной. Она поворчала, но нехотя пошла. Мы шли следом за светлой головой, которая была как минимум на десять сантиметров выше остальных на улице. Он был похож на шведа, и благодаря этому я, возможно, решила ему довериться.
Мы шли и шли. Временами Карл поворачивался, словно проверяя, на месте ли мы. К тому времени, как мы наконец остановились у узкого кирпичного здания, мои руки покрылись волдырями. У красной входной двери стояли два железных горшка с нарциссами. Карл кивнул нам.
– Вот мы и пришли. Она совсем плоха, – объяснил он перед тем, как открыть дверь.
Дом был трехэтажным, с комнатой на каждом этаже. Мы сразу вошли на кухню. Внутри в кресле-качалке сидела старушка. Ее руки лежали на коленях, и она смотрела куда-то вперед.
– Мам, посмотри, кого я привел. Эти две девушки из Швеции.
Он показал на нас.
Она не подняла голову и, казалось, даже не заметила, что кто-то вошел.
– Мам, они могут поговорить с тобой на шведском.
Он погладил ее по щеке. Ее голубые глаза казались остекленевшими, зрачки маленькими. Волосы лежали на плечах, и несколько выбившихся прядей прикрывали один глаз. На ее плечи была накинута плотная вязаная шаль, которая не выглядела чистой.
– Ее зовут Кристина. Она не говорила с тех пор, как исчез мой отец. Иногда она произносит несколько слов на шведском, и я подумал, что… – Он повернулся к нам спиной, чтобы скрыть свою печаль, прочистил горло и продолжил: – Я подумал, что вы сможете ее разговорить. К тому же мне нужна помощь по дому.
– Давайте попробую.
Агнес осторожно подошла к креслу. Села на пол спиной к женщине.
– Я просто посижу здесь, – сказала она на шведском. – Если придется, я могу сидеть здесь всю ночь. Если захотите что-то рассказать, я слушаю.
Женщина не ответила. Но через некоторое время кресло начало покачиваться. Я тоже села. На дом опустилась тишина, лишь кресло скрипело да с улицы доносился шум. Мы согласились остаться на несколько дней, и Карл подготовил нам кровать в гостиной на втором этаже. Даже достал матрас для Кристины и положил ее на него. Она была слишком тяжелой, чтобы нести ее два лестничных пролета до спальни.
