Герберт вон Бальгон посмотрел на меня с неприкрытым сомнением, покрутил носом и с явной неохотой разрешил:
— Отправитесь в дорогу сразу, как только сможете. Но при малейшей попытке вмешаться в ход следствия я прикажу взять вас под стражу! А сейчас оставьте нас!
Я кое-как поднялся из кресла и тяжело — куда тяжелее, чем требовалось, — опираясь на клюку, заковылял к выходу. Внутри все так и клокотало, но сдержался. Ибо, как гласит народная мудрость, плетью обуха не перешибешь. Не стоило трепыхаться и еще больше злить вице-канцлера, ведь ослушаться приказа я в любом случае не мог. Впрочем, и торопиться с его выполнением не собирался…
Добравшись до квартиры, я отправил Уве увести лошадь на конюшню, заодно поручил ему забрать у прачки отстиранные от крови камзол, сорочку и штаны и сдать их в починку. Вполне мог позволить себе и новую одежду, но в свете последних событий чего не стоило делать, так это сорить деньгами. Еще не хватало остаться без средств к существованию в самый неподходящий момент.
Затем я придирчиво оглядел повязки, натянул ночную сорочку и забрался под одеяло. Кружка приготовленного слугой настоя заставила скривиться от жуткой горечи, зато очень скоро я пропотел и провалился в беспокойную полудрему. Проспал недолго — через полчаса пришел делать перевязку профессор Гаус.
— Могли прислать ученика, мэтр, — заметил я, когда медик принялся смачивать теплой водой присохшую к ране ткань.
— О, пустяки! Это самое малое, что я могу для вас сделать! — рассмеялся профессор. — К тому же ваш случай меня определенно заинтриговал. На вас все заживает как на собаке!
Я фыркнул и тут же скрипнул зубами из-за прострелившей ногу боли.
— Профессор, а вы не могли бы воздержаться от подобных высказываний в беседах с моими коллегами? Я не отлыниваю от работы, просто толку от меня сейчас, откровенно говоря, будет не слишком много.
Медик прищурился, затем кивнул:
— С колотыми ранами никогда не знаешь, не начнется ли заражение. Лучше немного перестраховаться, зато гарантированно избежать воспаления.
— Вот сейчас мне действительно стало страшно.
Мы посмеялись, профессор поменял повязки и откланялся, не забыв напомнить о необходимости соблюдать полный покой и лишний раз не перетруждать раненую ногу. Я поблагодарил его за заботу и вернулся в постель, но почти сразу раздался стук в дверь.
— Войдите! — крикнул я, нашарив рукоять спрятанного под одеялом пистоля. — Не заперто!
Появился смущенный домовладелец:
— Магистр, к вам пришли, но не знаю, насколько уместно…
Оттеснив его, в комнату ступила маркиза цу Лидорф и произнесла глубоким грудным голосом:
— Не волнуйтесь так, мы с магистром давние… друзья.
Намек прозвучал явственней некуда, и простак принял заявление гостьи за чистую монету. Оно и немудрено: Адалинда успела сменить дорожный наряд на более подходящее ее статусу платье; корсет стягивал талию и волнующе приподнимал полную грудь, делая женскую фигуру схожей силуэтом с песочными часами. Черные волосы маркиза, по своему обыкновению, заплела в две толстые косы, голову прикрыла жемчужной сеткой. Сверкали синими огоньками сапфиры в серьгах, переливалась оттенками сочной зелени брошь с крупными изумрудами, на запястьях золотом посверкивали плетеные браслеты. Тут любой бы решил, что ветреная красотка решила навестить раненого любовника.
На деле все это была одна лишь видимость, искусная обманка. Да и украшения служили в первую очередь оберегами; они полностью закрывали эфирное тело хозяйки, искажая его и мешая навести порчу.
Я оставил в покое пистоль и махнул рукой:
— Все в порядке, мастер. Оставьте нас!
Когда хлопнула входная дверь, Адалинда негромко рассмеялась:
— О чьем моральном облике больше беспокоился этот ханжа: о твоем или о моем?
Я поморщился и потребовал объяснений:
— Что привело вас сюда, магистр?
Маркиза взяла со стола котелок с остатками травяного настоя, принюхалась, чихнула и озадаченно улыбнулась:
— Ну и амбре!
Я в ответ не улыбнулся. Со стороны Адалинда выглядела воплощением языческих представлений о богине любви и плодородия, но недооценивать ее отнюдь не стоило.
Маркиза цу Лидорф смерила меня пристальным взглядом, затем подобрала юбки и осторожно опустилась на стул.
— Если скажу, что просто пришла проведать коллегу…
— Я не поверю.
Адалинда покачала головой и посмотрела на меня черными умными глазами гадюки:
— Неужели ты не замечаешь, мой милый мальчик, как над тобою сгущаются тучи?
— Удивляюсь вам, магистр. В одном утверждении — сразу три фактические неточности!
— Не мой? Не милый? Не мальчик?
— К счастью, не ваш. Уже не мальчик. И ничего надо мной не сгущается!
Маркиза враз прекратила улыбаться и холодно произнесла:
— Блажен, кто верует. — Голос ее потерял обволакивающую мягкость, стал сухим и бесстрастным. — Герберт поручил мне заняться твоим делом. Как вы оказались в том кабаке?
— Собирались устроить обыск. Стало известно, что Хорхе в ночь убийства что-то там выспрашивал.
— И откуда это стало известно?
— Герда разузнала.
— А теперь она мертва, — хмыкнула маркиза и спросила: — И что же произошло?
— Появились двое в черных масках. Один с ходу застрелил Ганса, но промазал по Ланзо. Другой проломил голову Герде и взял в оборот меня. К счастью, ему пришлось отвлечься на помощь напарнику, и я заперся в чулане.
— Не слишком героический поступок, Филипп.
— Толку от меня с раненой ногой было немного.
Адалинда покачала головой:
— Это и странно. Почему тебя не добили?
— Думал об этом, — натянуто улыбнулся я и отвлекся поправить одеяло. — Возможно, убийц спугнули.
— Возможно, — произнесла маркиза не слишком уверенно и вдруг спросила: — Ты продал тела слуг в анатомический театр. Почему?
Я едва удержался от недоброй ухмылки.
— Родни у них нет, вот и решил сделать приятное профессору Гаусу, раз уж он взялся меня пользовать.
— Считаешь меня дурой? — разозлилась Адалинда. — Филипп, я неплохо тебя изучила в Риере. К своим людям ты относился куда лучше, чем они того заслуживали!
— Они подвели меня. Они умерли.
Маркиза надолго замолчала, затем произнесла:
— Предлагаю заключить перемирие.
Я всерьез задумался над этим предложением. Мою гостью не зря прозвали сеньорой Белладонной. Те, кто имел неосторожность встать у нее на пути, зачастую покидали этот мир… внезапно. Мне становиться одним из почивших в бозе упрямцев нисколько не хотелось, и я многозначительно заметил:
