В дверь постучали, я отодвинул засов и впустил внутрь Хорхе. Выглядел он утомленным и не слишком довольным, да еще каким-то странно постаревшим.
— Случилось что? — обеспокоился я.
— Женщины! — только и вздохнул Кован.
Слуга не носил бороды, иначе я не преминул бы припомнить ему старую поговорку о седине и бесах, а так лишь покачал головой и вернулся за стол.
— Внизу накрывают завтрак, — оповестил меня Хорхе.
Я закрыл книгу с обгорелым пергаментом и поинтересовался:
— Узнал вчера что-нибудь полезное?
Кован наморщил лоб, припоминая услышанное от университетских слуг, и начал перечислять:
— У канцлера хворей, как блох у бродячей дворняги. Выпивка интересует его куда больше университетских дел, и всех это всемерно устраивает. Поговаривают, он не переживет эту зиму.
— Кто метит в преемники? — спросил я, стягивая через голову ночную сорочку.
— Декан факультета тайных искусств и его собрат-теолог. У теолога шансов больше — по слухам, ему благоволит епископ. Декан Келер амбициозен, но знает, когда следует отступить. Страстный книжник. Умные слова я не запомнил, понял только, что ему интересны старинные тома, и чем старше, тем лучше.
Я задумчиво хмыкнул. Увлечение декана пересекалось с версией, по которой в неприятности племянник епископа влип из-за некоего таинственного пергамента.
— Профессор Шварц в быту неприхотлив, получает небольшую ренту и потому жалованьем особо не дорожит. Учит лишь тех, кто хочет учиться сам. Всю черновую работу он переложил на плечи Ральфа, а теперь безуспешно ищет ему замену. Платит побольше многих, но из-за вздорного характера люди у него не задерживаются.
— Вполне в это верю, — усмехнулся я, натягивая штаны.
— Пьет редко, но всякий раз после факультетских сборищ его уносят домой школяры.
— Не важно! — отмахнулся я. — Что с Ральфом?
Хорхе неуверенно пожал плечами.
— Тут немного непонятно, магистр, — сказал он, помолчав. — Задирать его опасались, сам он никого не трогал. Раньше возглавлял сообщество «Орлы и камни», но, став бакалавром, от дел отошел. Говорят, преподавал в частном порядке, только никто не смог назвать ни одного школяра, платившего ему за уроки. Это и странно.
— Странно, да не очень, — вздохнул я, надевая сорочку.
Полагаю, все слухи о частных уроках нужны были для прикрытия интрижки с сеньоритой Розен. Неужели кто-то сумел проникнуть в эту тайну? Или появился претендент на денежную подработку у профессора Шварца? А быть может, сделали ход враги епископа? И ведь еще оставался таинственный пергамент! Чего-чего, а версий у меня хватало с избытком.
— Эльза! — сказал я.
— Простите, магистр?
— Разузнай о заведующей библиотекой, — попросил я слугу. — В этом деле могут быть замешаны книги, стоит потянуть за эту ниточку.
— Как скажете.
Я вздохнул:
— Так и скажу.
Эльза мне понравилась. Действительно понравилась, но это не повод сбрасывать ее со счетов. Опять же декан Келер — книжник, а она выпускница факультета тайных искусств и заведует университетской библиотекой. Совпадение или нечто большее? Стоит выяснить.
Я обулся, накинул камзол и подошел к двери, а там вновь обратил внимание на кислую физиономию слуги. Таким подавленным видеть Хорхе мне доводилось нечасто.
— Что там выкинула фрейлейн Герда на этот раз? — спросил я, не спеша выходить в коридор.
Кован немного поколебался, затем сказал:
— Ей снился сон. Белое сияние. Кто-то звал ее в свет.
— И?
— По нашим поверьям, белое сияние означает смерть, — нехотя пояснил Хорхе.
— Сны — это просто сны, — фыркнул я. — Ты слишком долго ее не уестествлял, вот и начала ей сниться всякая чушь.
Но Кован в ответ на мои слова лишь покачал головой:
— Женщинам моего народа снятся вещие сны.
— Она полукровка! — напомнил я. — А сны — это просто сны! Дурные, кошмарные и пугающие, но сны. Я ведь не делаю трагедию из своих кошмаров, ведь так?
Хорхе вздохнул:
— Не делаете, магистр.
Он явно хотел добавить что-то еще, но вовремя прикусил язык и отвел взгляд в сторону. Я был ему за это благодарен.
Помимо проживания, университет оплачивал и завтраки, хозяин накрывал стол в гостиной на первом этаже. На тарелках лежали несколько видов колбасы и сыра, нарезанный окорок, свежий хлеб. В баночках стояли малиновый джем и мед. Могли сварить и кашу, но это требовалось оговаривать заранее.
Внизу я встретил Джакоба и Одса, коротышку-живчика и унылого дылду, — ту самую парочку лекторов, с которой познакомился на вчерашнем собрании. Впрочем, сейчас унылыми они были оба. Сидели за столом в домашних халатах и ночных колпаках, с кислым видом поправляли здоровье пивом и без всякой охоты жевали копченую колбасу.
— Филипп! — оживился коротышка при моем появлении. — Вы вчера бросили нас!
— Дезертировали, — мрачно вставил дылда.
Я положил на тарелку колбасу и сыр, добавил пару ломтей еще теплого белого хлеба и присоединился к коллегам.
— Не судите строго, надо было готовиться к лекции.
— Готовиться? — покачал головой долговязый лектор. — К лекции? Куда катится этот мир, Джакоб!
— Вы и без того прекрасно справляетесь с развлечением школяров, — вторил приятелю коротышка.
Я рассмеялся:
— А что еще остается? Уж лучше так, чем вербовать школяров с помощью веселых девиц!
— Шутите?
— Вовсе нет!
Я рассказал приятелям пару вполне правдивых историй, заодно выяснил, что лучшим в городе считается бордель «Три кошки». Да еще пришлось пообещать, что в следующий раз не сбегу раньше времени, но зато и расстались мы, вполне довольные друг другом.
Поднявшись в комнату, я убрал книгу с обгоревшим клочком пергамента в саквояж, взял плащ и спустился на улицу. Хорхе сбежал по лестнице следом за мной.
— Встретимся в полдень в той дыре, где остановились живоглоты, — предупредил я слугу, надев шляпу. — Если что-то узнаешь раньше, ищи меня в университете.
— Как скажете, магистр, — кивнул Кован, накинул на голову капюшон и вышел со двора.
Я глянул ему вслед, задумчиво поигрывая четками. Пусть Хорхе и старался не подавать виду, но вчерашняя истерика фрейлейн Герды всерьез выбила его из колеи.
Ох уж эти суеверные простецы!
Покачав головой, я зашагал по улице к университету, углядел едва заметный на фоне утреннего неба белесый силуэт луны и в голос выругался.
Полнолуние. Скоро полнолуние. И это отнюдь не радовало. Вовсе нет…
