Если на Ральфа напали, то явно не в квартире. Любая магическая схватка, пусть даже ментальной направленности, оставила бы несравненно более заметные следы. За три недели такие не исчезнут, разве что кто-то очень постарается их затереть. Но на епископа не простаки работают — заметили бы. Между тем в протоколе осмотра никаких серьезных аномалий не упомянуто.
Итак, нападение случилось не здесь. Это раз. И никаких колдовских артефактов в квартире не спрятано. Это два. Негусто.
По словам епископа, в квартире ничего не трогали, поэтому осмотр я начал с проверки буфета. Какие книги школяр читает, что пьет и с кем спит — именно с выяснения этих вещей и следует начинать всякое мало-мальски серьезное расследование.
Предмет романтических обожаний Ральфа был мне предположительно известен, а из вин он предпочитал красное сухое с северных берегов Длинного моря. Но пил понемногу и, вероятно, под настроение: початыми стояли сразу несколько бутылок.
Книги?
Я подошел к шкафу и вытянул с верхней полки крайний левый том. Раскрыл, прочитал название, проверил экслибрис, перетряхнул страницы и положил на пол. Затем вытащил соседнюю книгу. И еще одну. И следующую.
Большая часть сочинений оказалась посвящена введению в тайные искусства, но некоторые тома Ральф позаимствовал из библиотеки епископа, те затрагивали смежные темы. Три или четыре фолианта не имели экслибрисов, их купили не так давно то ли в книжных лавках, то ли с рук у поиздержавшихся школяров. Как правило, это были работы по управлению внутренней энергетикой, более интересные истинным магам, чем ритуалистам. Впрочем, для общего развития могли сгодиться и тем…
Насторожился я, когда наткнулся на пустое место. Ральф отличался изрядной педантичностью и не терпел небрежности в расстановке книг, они стояли вплотную друг к другу, свободной оставалась лишь нижняя полка. И вот же — пропуск между томами. Я окинул шкаф быстрым взглядом, обнаружил еще две прорехи и задумчиво хмыкнул.
Мог Ральф дать кому-то почитать книги из своего собрания?
Мог, почему нет? Вот только пыли на пустой нижней полке скопилось куда больше, нежели в замеченных мной лакунах. Выходит, кто-то позаимствовал тома уже после приключившегося с племянником епископа несчастья. Что это: банальное воровство или нечто большее?
Я продолжил вынимать книги с полок и складывать их на пол, но никаких подозрительных сочинений среди них не обнаружилось. Ни запретных знаний, ни даже просто скользких тем.
— Магистр! — прошелестел от двери тихий голосок фрейлейн Герды. — Это было на подушке.
Я подошел и снял с пальцев воровки длинный русый волос, заметно более светлый на конце. Ага! Вот и доказательство того, что наш удалой бакалавр обучал сеньориту Розен не только научным премудростям. Не это ли стало мотивом для нападения? Хоть ревность, хоть воздаяние за поруганную честь: интрижка с благородной девицей чревата массой самых неприятных последствий.
Я поморщился:
— Что-то еще?
Из коридора ответил Ланзо:
— Нашли тайник, но пустой. — Он перехватил мой испытующий взгляд и повторил с нажимом: — Пустой!
— Пустой так пустой, — вздохнул я. — Займитесь комнатой, только не трогайте стол. Герда, проверь замок входной двери, поищи следы взлома. Потом сложи обратно книги.
Осмотр стола заставил озадаченно почесать затылок. На столешнице засохла пролитая тушь, затейливая медная чернильница валялась перевернутой, тут и там лежали гусиные перья. И никаких бумаг: ни черновиков, ни чистых листов в ящиках стола. Проверил секретер — и там не отыскалось ничего, что сошло бы за рабочие записки бакалавра.
Я поднял заброшенную в угол книгу, та оказалась «Всеполнейшим описанием письменности народов Севера в доимперские времена».
Ральф интересовался языками? Странно, других сочинений на эту тематику в его квартире не обнаружилось.
— Ланзо, поищи тайники в столе и секретере, — попросил я, задумчиво хмурясь.
На чем писал Ральф, что он писал и куда это подевалось?
Взгляд зацепился за книжный шкаф, в котором не хватало нескольких томов, и вновь возникли мысли о краже, но едва ли вора могли заинтересовать листы писчей бумаги, здесь и без того доставало, чем поживиться.
Мусорная корзина пуста, а что с камином? В яблочко! Очаг оказался полон пушистого пепла, который обычно остается от брошенной в огонь мятой бумаги. Я опустился на корточки и принялся аккуратно вынимать черные комочки, но безуспешно — все прогорело в труху.
— Что-то нашли, магистр? — спросил Ланзо, отрываясь от простукивания тумб.
— Пока неясно, — отозвался я и спросил: — У тебя что?
Угорь выложил передо мной кусочек мела и пояснил:
— Завалился за стол. Это важно?
Я оглядел комнату и распорядился:
— Передвинь кресла и сверни ковер, — а сам продолжил ворошить пепел.
Ланзо выполнил распоряжение и озадаченно протрубил:
— Тру-ту-ту! Мы это искали?
Я подошел к нарисованной на полу схеме и покачал головой:
— Не уверен.
Мел частично стерся, но на досках оставались глубокие царапины, и этого хватило для оценки контуров рисунка. Тот оказался основой круга святого Варфоломея; не лучшее украшение для гостиной, но ничего предосудительного в его наличии не было. Просто защищенное место для отработки учебных чар, по понятным причинам укрытое от бдительного взора домовладельца. Простецов при виде эдаких художеств точно кондрашка хватит…
Северный квадрант схемы затерли; но на досках остались белесые разводы; они и привлекли мое внимание. С чего бы Ральфу проявлять подобное усердие? Круг святого Варфоломея непрост; каждый раз рисовать его сызнова — неплохое упражнение для начинающего адепта тайных искусств, но никак не для бакалавра.
Я взял со стола кусочек мела и принялся по памяти восстанавливать затертый участок. Кое-какие элементы давно забылись, и местами приходилось ориентироваться на царапины, они же и озадачили. Точнее, озадачил их явный избыток. Дабы убедиться в том, что ничего не путаю, я прорисовал весь круг, но в остальных квадрантах подобных странностей не обнаружилось.
Ральф вполне мог использовать какую-то малоизвестную вариацию круга, поэтому я отошел к сложенным на пол книгам и отыскал среди них «Справочник базовых плетений и схем». Взял его за корешок, позволяя раскрыться, и улыбнулся подтвердившейся догадке. Томик раскрылся на страницах с порядком построения круга святого Варфоломея.
Я вернулся к схеме на полу, сверился с книгой и нахмурился. Память меня не подвела, в северный квадрант и в самом деле вносились какие-то непонятные дополнения. Захлопнув справочник, я озадаченно похлопал им по ладони и вдруг заметил, что кожаная обложка топорщится и неплотно прилегает к основе.
После непродолжительного осмотра фолианта удалось отыскать разрез и достать из него свернутый вчетверо листок. Тот был исчерчен синими, красными и зелеными линиями; я внимательно изучил схему, затем перевел взгляд на пол. Царапины на досках повторяли контуры чертежа, и это было не слишком хорошо.
