– Да, Кира, – кивнула мать Серафима. – Проходи, садись.
Взглянула исподлобья… Видно было, что она никак не решается начать разговор. Наконец сказала мягко:
– Беда, Кира. Звонила твоя бабушка… Мама твоя в больнице.
– Как в больнице? – испуганно приподнялась Кира.
Голос у матушки Серафимы был такой, что девушка сразу поняла: мама попала в больницу не просто так, случилось что-то страшное! Жива ли она?..
– В аварию она попала, – сочувственно сказала матушка Серафима, и Кира задрожала.
С ужасом вспомнила, как разговаривала с мамой, когда та приезжала… Господь велел и врагов прощать, а она что же? Даже мать родную простить не смогла? Нет, не захотела! Вот грех-то… Ох, только бы она жива была, мамочка!
– Ты крепись, – негромко сказала игуменья. – Господь не посылает нам испытаний, которых мы не в силах вынести. Вот тебе деньги на проезд. Думаю, справишься. Идем, голубка, я провожу тебя.
Игуменья вела ее за руку, и с каждый шагом Кира чувствовала себя все неуверенней. К страху за мать примешивался страх перед тем, что ждет ее там… за воротами, в том мире, в который она не возвращалась три года.
– Мне страшно, матушка, – прошептала она.
– Твоя забота сейчас – нужды семьи, – строго сказала игуменья, перекрестила Киру и улыбнулась… Так странно, с непонятным каким-то выражением… Кира подумала было, что это – прощальная улыбка, но не поверила.
Она в мир не навсегда уходит! Выздоровеет мама – и она вернется в обитель покоя: ждать того времени, когда придет время принять постриг.
– С Богом, голубка, – прошептала вслед матушка Серафима, не сомневаясь, что Киру она больше не увидит.
…В коридоре перед больничной палатой они сидели втроем, крепко держась за руки: посередине Кира, по бокам Михаил Иванович и Таисия Александровна.
– Господь милостив, – сказала Кира. – Надо молиться.
– На врачей надо молиться, – буркнул Михаил Иванович.
И все, больше ни слова между ними сказано не было.
Как долго тянулось время! Наконец дверь открылась, вышел один из тех, на кого советовал молиться Михаил Иванович.
– Ну что? Как?! – бросились к нему все трое.
– Состояние стабильное, – ответил доктор. – Но… сотрясение мозга, перелом ключицы… множественные ушибы…
– А увидеть ее можно? – нерешительно спросил Михаил Иванович.
– Можно, – кивнул тот. – Но не всем сразу.
– А можно, я первая к маме? – воскликнула Кира – и, не дожидаясь ответа, бросилась в палату.
Вбежала – и попятилась. Боже, кто это сделал с мамой?! Что с ней?! На лице живого места нет, голова перевязана, загипсованная рука нелепо торчит, вокруг глаз чернота…
– Мамочка! Мамочка моя! – Кира бросилась целовать ее покрытые ссадинами пальцы.
– Ты пришла…
Кира кивнула. Она пришла – и теперь не уйдет. Может, Бог простит ей былое жестокосердие? А главное… Как же хорошо быть рядом с мамой! Она и забыла, как это хорошо!
* * *
В то время как Катерина, ужаснувшаяся тому, что натворила и какую беду навлекла на ненавистную разлучницу, отменяла сеанс за сеансом в своем видеосалоне и заливала свой страх и стыд вином (по обыкновению, из горлышка), Михаил Иванович в укромном уголке городского парка встретился со своим старинным приятелем – Мироном Полищуком. Тот пришел из магазина – с авоськой. В ней батон да кефир.
– Зачем звал? – спросил тот настороженно. Чуял недоброе.
– Слышал, что с Люлькой моей случилось? – проговорил Михаил Иванович. – Сначала ей угрожали, а потом оказалось – тормозной шланг перерезан.
Полищук кивнул. Слышал он эту историю, как же не слышать! И так и знал, что именно об этом разговор пойдет.
– Мирон… Найди их!
– Дружище, – сочувственно сказал Полищук, – мне уже седьмой десяток бренчит. В отставке я. Вот – кефир пью. Для желудка, говорят, полезно.
– Разве у чекистов бывает отставка? – покосился на него Говоров.
– Милиция что говорит? – хмуро спросил Полищук.
– А, не смеши! – отмахнулся Михаил Иванович.
Полищук понял, что от него не отделаться. Оставалось понять, что все же от него хочет старый друг… которого он когда-то держал в крепком кулаке. Невольно усмехнулся, вспомнив ту старую историю.
– Хочешь посадить этих отморозков?
Говоров покачал головой.
Да… Как был рисковый мужик Михаил Иванович, так и остался. Когда-то собственноручно застрелил гада, предавшего его друга Шульгина, ну а за дочку-то спуску точно не даст! В самом деле, чудо, что не погибла. А значит, кровь за кровь.
Понятное дело!
В общем-то, Полищук и сам поступил бы так же.
Спустя некоторое время Стасу стало известно, что один старик продает почти новый «Опель». Это было практически нереально! Старик не скрывал, что машина в угоне, однако угнали ее далеконько – аж в Латвии, поэтому Ветровск – можно сказать, последнее место на земле, где «немца» будут искать. Конечно, цену дедок заломит… однако согласиться – еще не значит заплатить.
А может быть, платить вообще не придется. Стас решил прощупать продавца и скоро убедился, что имеет дело с полным и окончательным лохом. Незнакомые люди назначают ему встречу ночью на окраине города – и он соглашается приехать! Требуют, чтобы был один, – опять соглашается! И приезжает…
Собственно, у Стаса уже сложился план, как и «немца» взять, и денежки при себе оставить. Ну а лох… ну, лох, скорей всего, останется в лесу.
Навсегда.
Однако лох приехал не один. В «Опеле» сидели двое каких-то хмырей. Старикан, словом, оказался не так прост, как хотелось бы. И вообще… держался задиристо, не сказать нагло.
– Ты чо, старичок, не понял?! – возмутился Стас. – Я же сказал, чтоб один приехал? Что за балласт в машине?
– Во-первых, не ты, – наставительно заметил тот, – а вы. Понятно, внучок?
– Ладно, ладно, – кивнул Стас примирительно. – Сколько за свою рухлядь хочешь?
– Сколько в автосалоне стоит, столько и возьму. Машина новая, хоть и в угоне. По крайней мере, тормозные шланги в ней пока еще никто не подрезал.
Стас не поверил ушам. Ничего себе намеки!..
– Что? – спросил угрожающе. – Ты что сказал?!
– Что слышал, – хладнокровно ответил владелец «немца».
Ну, этого Стас терпеть не собирался. Выхватил пистолет. Достали оружие и его приятели.
– А ну, давай своих друзей оттуда доставай, – скомандовал Стас. – Хватит базарить!
Лох послушно шагнул к машине, открыл дверцу… Из «Опеля» выскочили двое с пистолетами. Раздались выстрелы. Рэкетиры повалились на землю, однако Стас, хоть и был ранен в руку, все же скакнул зайцем к своей машине, влетел туда, дал задний ход.
