– Ясно, – только и ответил Джо, когда Роза досказала, примостившись на высоком табурете.
Одной рукой Джо машинально гладил ее по затылку. Другой крутил колесико зажигалки, снова и снова пуская искру. Роза стыдилась и терялась. Казалось бы, это она должна утешать Джо, а она сидит в студии «Империи», толпа парней поверх чертежных столов пялится, как она ревет Джо в рубашку, а тот стоит, гладит ее по волосам и приговаривает: «Ну тише, тише». Плечи у него напружинились, дыхание сбилось. Роза чувствовала, как внутри у него нарастает гнев. И от каждой вспышки зажигалки вздрагивала.
– Ой, миленький, – сказала она. – Хоть бы что-то можно было сделать. К кому-то обратиться.
– Ха, – сказал Джо, а затем: – Посмотри.
Он взял ее за плечи и развернул на табурете. На низкой тумбочке у его стола лежала кипа больших листов бристольского картона – полосы комиксов, буквы прописаны, контуровки еще нет. Джо перебирал картонки, одну за другой протягивал Розе. Историю рассказывал смотритель Статуи Освобождения – высокий сутулый человек со шваброй и в бейсболке, очень точно срисованный с Джорджа Дизи. У несчастного, как выяснялось, есть претензии к «этим ребятам в кальсонах». Вот сегодня утром, рассказывал смотритель, он в ужасе наблюдал, как профессор Персиваль «Ум» Никк, незадачливый выскочка, соперник доктора Э. Плюрибуса Хьюнэма, Научного Американца, произвел Статуе «процедуру имплантации электромозга». Статуе хотели поручить наблюдение за небесами Империум-Сити – пусть не допускает туда вражеские самолеты и дирижабли. «Да она любой „мессершмитт“ прихлопнет как комара!» – ликовал Никк. Но поскольку в подсчетах он, как водится, допустил ошибку, Статуя, очнувшись, рванула прямиком через залив к Империум-Сити, и ее электроголова под шипастой короной бурлила кровожадными импульсами. Само собой, Научный Американец призвал на подмогу случившегося под рукой гигантского робота собственного изготовления, наскоро оборудовал его громадной маской Кларка Гейбла, заманил Статую обратно на колонну и нейтрализовал «супердинамическими электромагнитами». Но, к негодованию смотрителя, вышел страшный кавардак. Не только остров – весь порт лежит в руинах. Его собратья, дворники и санитарные работники, и без того перегружены уборкой после драк, которые регулярно развязывают суперлюди. Как же им на этот-то раз прибраться?
Тут на остров Освобождения приземляется самолет, из него выбирается знакомая фигура в широкополой шляпе и подпоясанном пальто – и она, похоже, не шутки шутить явилась.
– Похожа на Элеанор Рузвельт, – сказала Роза, тыча пальцем в панель, где весьма лестное изображение первой леди машет с вершины самолетного трапа.
– Она берет метлу, – пояснил Джо. – И начинает подметать. Вскоре все женщины города тоже выходят с метлами. Помочь.
– Элеанор Рузвельт.
– Я ей позвоню. – И Джо шагнул к телефону на ближайшем столе.
– Ладно.
– Интересно, она со мной поговорит? – Он снял трубку. – По-моему, должна. Из того, что я читал, у меня такое впечатление.
– Нет, Джо. Честно говоря, она вряд ли с тобой поговорит, – ответила Роза. – Прости. Я не знаю, как было в Чехословакии, но здесь нельзя просто взять позвонить жене президента и попросить об одолжении.
– А, – сказал Джо. Положил трубку и, повесив голову, уставился на собственную руку.
– Но… ой господи боже. – Роза слезла с табурета. – Джо!
– Что?
– Отец. Он с ней немножко знаком. Они что-то вместе делали для Управления общественных работ.
– Ему разрешено звонить жене президента?
– По-моему, да. Бери шляпу, мы едем домой.
После обеда Долгай Харку позвонил в Белый дом, где ему сообщили, что первая леди сейчас в Нью-Йорке. Не без помощи Джо Лэша, знакомца из красных кругов, Розин отец отыскал миссис Рузвельт и получил разрешение ненадолго навестить ее в апартаментах на Восточной Одиннадцатой, неподалеку от своего дома. Пятнадцать минут за чаем Харку разъяснял затруднительное положение «Ковчега Мирьям» и его пассажиров. Миссис Рузвельт, как позднее отчитался Розин отец, страшно разозлилась, но лишь обещала разобраться, чем тут можно помочь.
«Ковчег Мирьям», чей путь разгладила незримая рука Элеанор Рузвельт, вышел в море третьего декабря.
Назавтра Джо позвонил Розе и попросил встретиться с ним в обеденный перерыв где-то в районе Западных Семидесятых. Он не объяснил зачем – сказал только, мол, он хочет кое-что ей подарить.
– У меня для тебя тоже кое-что есть, – ответила Роза.
А была у нее маленькая картина, законченная накануне вечером. Роза упаковала ее в бумагу, перевязала бечевкой и села в поезд. Вскоре она уже стояла перед «Джозефиной», пятнадцатиэтажной горой прохладного голубоватого вермонтского мрамора. У дома были угловатые парапеты, и занимал он полквартала между Уэст-Энд-авеню и Бродвеем. Швейцар вырядился, как обреченный гусар, отступающий из-под Смоленска, вплоть до опрятных навощенных усов. Джо поджидал Розу, перекинув пальто через руку. День был хороший, холодный и солнечный, небо – голубое, как у Нэша, и безоблачное, не считая одного заблудшего ягненочка в вышине. Роза бывала в этом районе. Стены высоких многоквартирников, что тянулись вдаль на север, прежде казались ей самовлюбленными и чопорно буржуазными, но теперь смотрелись основательными и здравыми. В аскетическом осеннем свете казалось, будто населены они серьезными вдумчивыми людьми, что трудятся изо всех сил, добиваясь важных целей. Может, довольно уже с меня Гринич-Виллидж, подумала Роза.
– Что тут такое? – спросила она, взяв Джо под руку.
– Я только что подписал договор аренды, – сказал он. – Пойдем посмотришь.
– Аренды? Ты съезжаешь? Ты переезжаешь сюда? Вы что, поругались с Сэмми?
– Нет, конечно нет. Я никогда не ругаюсь с Сэмми. Я люблю Сэмми.
– Я знаю, – сказала она. – Вы отличная команда.
– Первым, ну, он переезжает в Лос-Анджелес. Ладно, он говорит, на три месяца, только написать фильм, но я голову дам на отречение, что он поедет и останется. А что в свертке?
– Подарок, – ответила Роза. – Ты его, наверное, можешь повесить в своей новой квартире. – Ее слегка обескуражило, что он ни словом не обмолвился ей о переезде, но он так поступал всегда. Встречаясь с ней, никогда не говорил, куда они идут и что будут делать. Не отказывался делиться, но как-то умудрялся дать понять, что лучше ей не спрашивать. – Тут красиво.
В вестибюле был мраморный фонтан, убранный поблескивающими карпами кои; еще был гулкий внутренний дворик смутно мавританского дизайна. С низким музыкальным перезвоном открылись двери лифта, и оттуда вышла женщина, а за ней два прелестных мальчугана в одинаковых синих шерстяных костюмчиках. Джо прикоснулся к шляпе.
– Ты это для Томаша, – сказала Роза, шагнув в лифт. – Да?
– Десятый, – сказал Джо лифтеру. – Я подумал, тут, как бы это, получше район. Чтобы мне… чтобы мне…
