Она отдрейфовала на тротуар и еще с минуту помучилась. Затем решила, что лучше вернуться в квартиру и там подождать. Роза не сомневалась, что рано или поздно, в неведении или в горе он ее отыщет. Но пока она принимала это решение, подъехало такси и выпустило наружу пожилую пару в вечерних нарядах. Роза прошмыгнула мимо них и забралась на заднее сиденье.
– «Треви», – сказала она.
Она сидела в темном углу такси. Свет вспыхивал и гас, и в зеркале пудреницы Розино лицо мигало отвагой. Она закрыла глаза и про себя произнесла обрывок буддийской мантры, которой обучил ее отец, – он утверждал, что мантра успокаивает. На него, судя по всему, особо не действовало, и Роза сомневалась, что верно запомнила слова. «Ом мани падме ом». Отчего-то это и впрямь успокоило. Роза твердила мантру всю дорогу, с Семьдесят девятой улицы до тротуара перед «Треви». К тому времени, когда Роза вылезла из такси, она более или менее взяла себя в руки. Вошла в суровую мраморную переднюю с ледяными люстрами и направилась к стойке портье. В вестибюле злорадно смеялся знаменитый фонтан.
– Этот фокусник – ваш друг? – с необъяснимой враждебностью осведомился портье. – Он уж сколько часов назад слинял.
– А. – Это был удар. Джо должен был приехать в квартиру. А раз не приехал, значит с ним случилось что-то страшное. И после, уже все зная, он не захотел видеть Розу. – А они… а кто-нибудь…
– Вон мальчик, у которого бар-мицва, – сказал портье, указав на тощего пацана в розовой тройке, что развалился на муаровом диване в вестибюле. – Спросите лучше у него.
Роза подошла, и мальчик представился Стэнли Кёнигсбергом. Роза объяснила, что ищет Джо, что у нее для него очень плохие новости. Нет, чудесные новости у нее тоже были, но как теперь ими делиться? Джо решит, будто она пытается совершить некую чудовищную подмену, хотя это всего лишь кошмарное совпадение; жизнь.
– По-моему, он уже знает, – сказал Стэнли Кёнигсберг. Он был коренастый, маловат ростом для своих лет, с перекошенными очками и жесткими темными волосами. Костюм на нем был невероятный – брюки с белым позументом, карманы и петлицы – с белыми шнурами, все это – цвета воплощенного унижения. – Вы про затонувшее судно?
– Да, – сказала Роза. – Там был его младший брат. Примерно твой сверстник.
– Елки. – Стэнли теребил кончик коричневого галстука и не мог взглянуть Розе в глаза. – Тогда да, тогда все понятно.
Что понятно, хотела спросить Роза, но предпочла более насущный вопрос:
– Ты знаешь, куда он пошел?
– Нет, мэм, простите. Он просто…
– Давно он ушел?
– Ой, часа два назад. Или больше.
– Подожди здесь, – сказала Роза. – Подожди меня здесь, пожалуйста, ладно?
– Да мне как бы деваться некуда. – Стэнли указал на двери бальной залы «Треви». – Мои родители еще не доругались.
Роза пошла к телефону-автомату и позвонила в квартиру Сэмми и Джо, но там никто не ответил, и тогда она вспомнила, что Сэмми на выходные уехал из города с Трейси Бейконом. На пляж в Джерси, ты подумай только. Придется его искать. Затем она попросила телефонистку соединить со смотрителем в «Джозефине» мистером Дорси. Мистер Дорси заворчал, сказал, что пускай у нее такие фокусы не входят в привычку, но, когда Роза объяснила, что дело срочное, он поднялся в квартиру. Нет, сказал он, возвратившись к телефону, там никого, и записки тоже нет. Роза повесила трубку и вернулась к Стэнли Кёнигсбергу.
– Рассказывай, что было, – велела она.
– Ну, как бы это, он, видимо, расстроился, но никто ж не знал. В смысле, все тоже расстроились, когда услышали. Мой дядя Морт работает в ЕТА. Еврейское телеграфное агентство. Информационная служба такая.
– Да.
– И он вошел и сказал всем, он узнал первым.
– Ты видел, как Джо уходил, Стэнли? – спросила Роза.
– Ну да – в смысле, да, все видели.
– И он был расстроенный?
Стэнли кивнул.
– Довольно странно, вообще-то, – сказал он.
– Что такое? – спросила Роза. – Что странно?
– Это все я виноват, – начал Стэнли. – Я все нудил и нудил, а он все говорил, что нет, нет и нет, и я тогда пошел к отцу, и отец сказал, что даст ему еще пятьдесят долларов, а он все равно сказал «нет», и я тогда пошел к матери. – Он поморщился. – После этого у него, пожалуй, и выбора-то не было.
– Какого выбора? – спросила Роза. Положила руку Стэнли на плечо. – Что ты от него хотел?
– Я хотел, чтоб он показал эскапологию, – сказал Стэнли, от ее касания вздрогнув. – Он сказал, что умеет. Может, пошутил, не знаю. Моей матери сказал, что ладно, сделает. Что я славный парень и он покажет побег забесплатно. Но у него оставалось всего полчаса до выхода, понимаете, и пришлось очень спешить. Он спустился в подвал, принес большой такой деревянный ящик, в котором что-то там привезли – картотеку, что ли. И мешок для стирки. И молоток, и гвозди. Пошел поговорил с начальником охраны, и тот сказал «нет». Отцу пришлось и ему пятьдесят долларов платить. А потом ему – ну, другу вашему, Джо, – пора было выходить на сцену. Он выступил. Отлично получилось. Показывал карточные фокусы, и с монетами, и с разными инструментами. Всего по чуть-чуть, а это сложно, я же знаю, понимаете, я тоже фокусник – ну, примерно. Большинство, когда выступают… у всех специализация. Я вот больше по картам. А потом где-то через полчаса он, ваш друг, велел нам всем встать, и мы вышли из зала, и он привел нас сюда. Вон туда. – И Стэнли показал на фонтан в вестибюле, точную копию знаменитого фонтана в Риме, – сплошь тритоны, и раковины, и подсвеченные голубым водопады. – Всех. И по-моему, по пути сюда дядя Лу сказал ему про судно, что оно затонуло и все такое, потому что, когда мы пришли, он, друг ваш, был… ну, я не знаю. У него челюсть как будто отвисла, перекосилась как-то. И он все клал руку мне на плечо, как будто опирался. А потом официанты принесли мешок и ящик. Пришел начальник охраны и заковал его, вашего друга, в наручники. Он залез в мешок, и я сам его завязал. Мы его засунули в ящик, и я забил гвозди. Мы свалили его в фонтан. Он сказал, если через три минуты не выберется, пусть мы его спасем.
– О господи, – сказала Роза.
Спустя две минуты и пятьдесят восемь секунд после погружения в прохладные голубые воды фонтана Треви два официанта, начальник охраны и мистер Кёнигсберг, в парадном костюме, зашлепали по воде на помощь Джо. Они следили за ящиком – ждали, когда что-нибудь шевельнется, содрогнется, напружинятся доски. Но никакого движения не было. Ящик лежал мертвым грузом, и вода плескалась в дюйме от прибитой крышки. Когда миссис Кёнигсберг завизжала, мужчины нырнули в фонтан, хотя до срока оставалось еще несколько секунд. Они подняли ящик и выкатили из воды, но в спешке уронили, и он разлетелся на куски. Мешок для стирки вывалился и задыхающейся рыбой бешено запрыгал по ковру. Джо так бился, что начальник охраны не мог открыть мешок, – пришлось звать на подмогу других мужчин. Втроем они прижали Джо к полу. Когда содрали мешок, лицо у Джо было красное, как свежий рубец от плети, но губы почти посинели. Глаза вращались в глазницах, и он давился и кашлял, точно свежий воздух был для него ядовит. Его поставили на ноги, и начальник охраны снял наручники; когда их потом осмотрели, стало ясно, что их никто и не пытался взломать. Джо постоял, покачиваясь, истекая водой, медленно озирая двести лиц, перепуганным и удивленным кольцом столпившихся вокруг. Его лицо исказила гримаса – большинство гостей впоследствии спишут ее на стыд, но некоторые, и среди них Стэнли Кёнигсберг, прочли в ней необъяснимый страшный гнев. Затем, пародией на учтивость, которую выказывал всем каких-то двадцать минут назад в зале, Джо поклонился в пояс. Волосы его упали на лицо, а затем, когда он резко выпрямился, брызнули водой на корсаж шелкового платья миссис Кёнигсберг, оставив пятна, которые, как выяснится позднее, не представлялось возможным отстирать.
