На потери. Он закладывался на потери! Вот и играл бы в тонто, стратег… Но если дать Хайнриху пинка, он уберется, медведь пришел за малиной… За малиной, не за повисшими на боках псами!
– Господин генерал, если армия продолжит движение, положение заслона станет безнадежным, однако если атаковать гаунау с тыла, их напор значительно ослабеет. Такая возможность у нас остается, и…
– Полковник Алва, ваши чувства делают вам честь, но вы не в Кэналлоа, и вы не Первый маршал Талига. Вы даже не генерал. Отправляйтесь к своим людям и исполняйте приказ. Я не накладываю на вас взыскания, но впредь мирволить вам не намерен.
Вот как мы заговорили! Надо думать, шаркун ненароком услышал какой-то разговор с Вольфгангом и не понял главного. Он не Вольфганг, и никогда им не будет.
– Господин генерал, приказ командующего армией был отдан в других условиях. Никто не предполагал, что гаунау подойдут так быстро. Чтобы дать вам уйти, заслону придется удерживать позицию чуть ли не до заката. Уцелевшие не смогут оторваться от Хайнриха, а он не упустит случая и добьет всех. Мы можем и должны помочь фок Варзов сперва продержаться, а потом отступить. Неожиданностей медведь не любит, он, самое малое, попятится, и заслон получит передышку.
– Полковник Алва. – Думает, что рубит, на самом деле визжит. – Я уже все сказал. Еще одно слово, и вы отправитесь под арест.
– Неужели? – сейчас или дойдет, или… Тем хуже… – Генерал, ставлю вас в известность, что алвасетские стрелки атакуют. Шарли, прошу вас поддержать.
– Рокэ, но… – Себастьен сразу и в бой рвется, и спорить опасается, как же… целый генерал, в чистеньком мундире! – Господин генерал, план полковника Алвы представляется мне успешным. Мы в самом деле…
– Отставить! Алва, вы арестованы. Шарли, если не одумаетесь, – тоже!
– Одуматься лучше вам. Пока не поздно. – Другого выхода нет, значит, сгодится и этот, а всех кур не сохранить…
– Моему терпению, Алва, есть предел. Немедленно прекратите это… это…
– Вашу трусость и глупость. Если не хуже.
– Конвой! Разоружить его! Под стражу…
Конвой дергается, но пока стоит, ждет второго вопля. Адъютанты отводят глаза, Шарли идет красными пятнами, его чалый прижимает уши.
– Конвой!!!
– Прощайте, сударь! – Рука вскидывает пистолет. В голову будет грязно, значит, в грудь.
– Что? Что вы себе… Алв…
Грохот. Отдача. Валящийся с коня труп.
– Господа, вы свидетели, я сдерживался до последнего, но это… недоразумение мы обсудим вечером. Сейчас надо спасать фок Варзов. Колонну немедленно остановить и развернуть.
– Полковник Алва…
– Конво-о!..
– Вы…
– Господа, я вас понимаю. Скоропостижная смерть генерала выбивает из колеи, но покойный уже в Рассвете, а заслон еще можно спасти. Заодно с вашими карьерами. «Вороные», за мной!
– Слушаюсь! – Шарли сразу и доволен, и растерян, но доволен больше. – Ну ты и… соберано!
– Поворачиваем, господа. Поворачиваем…
– …Эпинэ!
– Что?.. Что такое?
– Спишь?
– Сам не знаю. – Робер с удивлением уставился на графа Ариго… кузена Жермона. – Со мной после горной лихорадки бывает иногда… Как проваливаюсь, а потом все в порядке. Давно уже не было, а сегодня опять.
– Раз так, спокойной ночи.
– Я, похоже, выспался уже. – Хорошо, что кто-то зашел, и хватит смотреть на морозное окно и бредить! – Выпьешь?
– Выпью. Я еще и поговорить хочу.
– Будешь можжевеловую или здешнее?
– Здешнее, я с собой захватил… Я ведь не хотел с тобой встречаться, боялся, что рассоримся или не поймем друг друга.
– Признаться, я тоже. – Он боялся, но за дело взялся Валме, и вдруг оказалось, что они с Жермоном на «ты». Перешли и не заметили, но теперь Ариго пора узнать о сестре, что не докричалась до родного брата и доверилась двоюродному. И о племяннике, который остался в Эпинэ.
– Я привык, что у меня нет родни, и вдруг оказалось, что есть… Тебе не рассказывали, с чего меня из дому выставили?
– Не помню, – честно признался Робер. – Мне Катарина говорила, что ты не отвечал на письма… И что ты не мог натворить ничего по-настоящему скверного. Почему ты не отвечал?
– Потому что она опоздала… Когда мне была нужна хоть какая-то родня, я писал, Катарина молчала. Была королевой и молчала… Приходили письма от Арлетты, а сестры словно бы и не было никакой, и я бросил писать. Надолго… Я о Катарине почти не вспоминал, пока не началась вся это заваруха, потом сестра стала регентом… Нет, я собирался ей написать, и старик… фок Варзов мне пенял, но как-то не выходило. Вот если б я умер на Печальном Языке, Придд бы ей сказал… Не представляю, что, но это было бы правдой, только я оклемался.
– А Катари умерла!
– Да, сперва она, потом фок Варзов, а я ничего не почувствовал… Ни первый раз, ни второй!
– Я тоже не чувствовал! Ни Жозину, ни сестру, ни… Вот когда умер дед, кажется, что-то такое было. Гадостное… А, ну ее к кошкам, эту смерть. Вместе с прошлым… Было паршиво, теперь должно быть хорошо, по крайней мере у тебя! С перевязью я тебя поздравлял уже, а вот с женитьбой – нет!
– Спасибо! Ты ведь Ирэну… знал?
– Мы все друг друга знали. Кроме тебя… А ведь тебе повезло, что ты из этого варева вырвался, мы-то в нем остались.
– Наверное, в самом деле повезло. Ирэна тебя помнит.
– Я очень хочу, чтобы у нее… у вас все получилось. – Ну и дурак же он! Чуть не ляпнул то, что нужно забыть, перечеркнуть, выкинуть из памяти, чтобы даже Леворукий не вытащил. Ирэна любит, счастлива, и слава Создателю, а тех ее слов просто не было! Не было! – Оказывается, я почти допил, а за вас надо полным стаканом! Должен же кто-то в Талиге стать счастливым и забыть всё… всю эту… дрянь!
– Ты о чем?
– Обо всем! Ты жил свою жизнь, а я – чужую, и молодые Придды, кажется, тоже. Сейчас мы начинаем сначала. Это наш Излом, Жермон, и наш Круг, а прошлое пусть идёт в Закат! Надеюсь, тамошние кошки Штанцлера с Люра в ошметки разодрали…
– Пусть, если ты хочешь!
– А ты разве нет?
– Нет… За Ирэну я бы сам всех разодрал, но у Приддов особенные беды, с ними чужим не управиться, разве что Лионель сумел. Ну так он сам, как Придд.
– Я его не помню совсем. Знаю только, он хотел, чтобы я вернулся.
– Ты и вернулся, осталось жениться… Ойген хотел найти мне в Бергмарк невесту, а теперь я хочу найти тебе… Такую, чтобы ты увидел и сразу понял: дальше этих глаз не пойдешь!
